Хигналир (СИ)

— Что, по-вашему, есть по сути “не в себе”, “сумасшедший”? Я — тот человек, максимально далеко от понимания которого вы, — сказал Споквейг, — хлопчик. Нет, вы даже вдвоём на хлопчика не тянете. Не по дням, а по пятам за тобой следовал дух детоубийства, Снолли. Я запечатал его в куклу, в назидание другим духам, чтобы тот мог лишь бездейственно наблюдать за твоим сном, не имея путей выражения своей бездонной злобы. Вы назовёте это сумасшествием, но благодаря мне ни один другой дух ни разу не осмелился приблизиться к тебе. И так не раз, из разу в раз.

Ситуация накаляется. Неужели Снолли собирается нападать? Мы же не готовы. Вот чёрт, когда Спок стоит передо мной, всякая надежда на победу куда-то трусливо убегает, обкакиваясь со страху.

— Ладно, я помогу с ритуалом, — вздохнул я. — Только расскажи подробно и внятно, что и зачем ты делаешь?

— Слишком поздно, чем никогда, — ответил он.

Снолли спрыгнула на землю. Она осторожно обошла Споквейга, который стоял ухмылялся на неё, подошла ко мне, отвела на пару шагов и тихо спросила:

— И что ты задумал? Саботировать ритуал?

Я думал, что она подумает, что я предал её, но, ничего себе, она всё поняла. Вот это доверие.

— Ну... да. А что? Плохая затея? — шепнул я.

— А ты как считаешь? Сможешь? Что именно собираешься сделать?

— Пока не знаю, что-нибудь придумаю. Это будет полуимпровизация. До начала ритуала я не могу предсказать, в какую сторону надо дуть магические ветра, так сказать, чтобы все пошло не как надо, но и без разрушительных последствий. Либо потяну время, чтобы ты успела подготовить технику.

— Ну так что, будешь помогать с ритуалом? — Споквейг скрестил руки, чтобы показать, что заждался.

— Да, при условии.

— Если такой ссыкун — то пожалуйста, — рассмеялся Споквейг. — Ох, некрасиво выходит, Аркханазар уже за делом, а мы тут языками треплем... — переминался он, затем протёр глаза, поднял взгляд и согласился. — Хорошо, я поведаю тебе о своих намерениях. Открою завесу безумия, дам вам шанс узреть нечто воистину гениальное, — он указал пальцами вверх.

Так странно: здоровенная угрюмая туча над Хигналира бесследно исчезла... вот только почему-то темно так, будто она сейчас прямо над нами. И, в это очень сложно поверить, но по какой-то совершенно необъяснимой причине, увидев эту картину я испытал самое чёрное чувство в своей жизни, обречённость на самое худшее, что есть в этом мире. В голове сразу пронеслись и пророк, который велел не идти по уготованному пути, и Снолли, которая собиралась убить Споквейга сразу по возвращению, и вся моя жизнь, что виделась сейчас как какая-то очень большая и серьёзная глупость.

Споквейг присел на лавку:

— Итак, заклинание называется “Сутварженская печаль”... — начинался его рассказ.

====== VII ======

«Вот это вот всё... Что я вижу перед собой? Разрозненные сгустки, плотности в пространстве с неизмеримым количеством измерений. Уплотнения вибрировали и переливались, определяясь окружающим их отсутствием “плотностей”. “Отсутствие плотностей” не поддавалось осмыслению... только созерцанию. Вечное колебание волны бесконечной длины... Что это колеблется? Из чего состоит пустота? Я наблюдаю вибрацию, и моё сознание вибрирует вместе с мыслью, или же вибрация сознания порождает её? Мои ли это мысли? Мой разум... очевидно, не я. Но это ещё не я, или уже не я? И насколько этот разум “мой”?

Плотности и пустоты различным образом комбинировались.

Не знаю как, но тут я осознал, что нет смысла рассматривать мысль настолько глубоко. Нужно взглянуть в целом. Что ж, а в целом получается... Лоточки? Нет, вечерочки. В темноте нас — про запас... Комнаты да коридоры, набор ступенек для лестниц, недевственность освещения, недейственность освящения. Карманный караван с карамелью, маленький духовный шарик. Карамельная палёнка. Ко всему прилагается чувство угрозы, опасности. Хлебные пути навеки замерли, и только боль обладала динамикой...

То недостаточно реально. Это стало понятно, когда я обнаружил кое-что пореальнее: холодная плоскость, давящая мне в щеку.

Я открыл глаза и увидел с одной стороны — пешеходный пол, а с другой — колотый потолок. Предчувствие опасности со всякими угрожающими картинками стремительно ускользали. Я позволил им раствориться и изволил стать пешим.

Встал, отряхнулся. Незнакомая комната освещалась солнечным светом и была обставлена мебелью по краям. Солнечный свет показался мне каким-то слоновым, в желудке разогрелся интерес.

— Почему я лежу на бетонном полу, когда рядом стоит кровать? — обратился я к ней, но ответа, к счастью, не последовало. — Вот зачем я разговариваю с кроватью? — поинтересовался у себя я.

— Потому что ты наркоман! — послышался хриплый возглас кровати.

Я испугался, но не позволил страху обуздать себя. Я робко спросил:

— Почему ты так думаешь?

— Да чтоб ты сдох, падла! Не видишь, я уснуть пытаюсь! — закричал какой-то дед, лежащий на кровати. И как я его не заметил?