Хигналир (СИ)

Мы бахнули ещё по хапке, и Снолли сложила одухотворительные принадлежности обратно в сумку.

— Кстати, а откуда у вас этот твой Чтобырь? Никогда о нём не слышал, что, тоже редкая вещь?

— О да-а, редкая. Он нам достался от дедушки Споквейга — Ярмача. А тому от прапрапрапрадедушки Рофелона. Он викингом был. Так что Чтобырь уже долгое время пылится в подвале библиотечном. До меня его вроде как никто не читал, потому что я Споку Чтобырь показала впервые. Кстати, про Рофелона в самом Чтобыре написано в историях последователей, прикинь?

— Как же?.. Как он там есть, если он... Хотя... а, нет! Он же не сам себя туда написал?

— Понявшие в достаточной мере Чтобырь видят автора — Графа Краеугольного, при жизни или после. И Граф вписывает их историю во все копии Чтобыря, если история интересная и поучительная.

— Вот это чудеса, книга может обновляться? Магия? Волшебство?

— Возможности Графа Краеугольного поражают воображение. Более того, там написано, что постигшие Чтобырь вольны применять новоразвитое мышление в любых сферах жизни. А значит и в магии. И Споквейг смог научиться рассекать сознание благодаря чтению Чтобыря. Да. И ещё много чего.

— Молодец какой. А ты? Применяешь в быту?

— Пока не. Но кое-что могу... Это не объяснить словами, это что-то интуитивное. Я теперь как бы немножко вижу всю подноготную этого мира, яснее вижу вселюдское безумие, лучше контролирую процессы в своей психике, а это то, чего я хотела, чему училась с самого маленького детства. Но самое главное — чувствую свой невъебенный потенциал. И не только свой, но и твой тоже.

— А Авужликин?

— И Жликин тож... кхя, — запнулась и скромно кашлянула Снолли.

— Если ты ненавидишь человека как вид, то и себя тоже не любишь?

— Ну... Я пытаюсь оторваться от людской сущности, сознательно выбирать, какие черты мне нужны, а какие нет, и те, что не нужны — отсекать. Даже если они даны от природы, неужели человек не должен стремиться дальше, превосходя своё эволюционно случайно сложившееся существо? Ненавижу себя нынешнюю, я ведь столько похерила. Но люблю себя будущую. Хоть я и вычленяю плюсы из любой неприятности, но только не из своего бесплодного уныния.

— Как у тебя может быть уныние, если ты постоянно куришь чудоцвет?

— Случается и такое, Лэдти Дархенсен.

— Ясно. Вышвырнем Споквейга из Хигналира, нет, из мира живых, и, уверен, ты заживешь полной жизнью!

— Да, надеюсь на это, только на это и остаётся слепо надеяться.

Мы разбрелись по дому разглядывать всё, иногда подзывали друг друга, чтобы показать обнаруженную странность.

Спустя полчаса, по субъективным ощущениям, мы, исследовав каждую комнату отнюдь немаленького, должен заметить, для городского жителя дома, снова сидели в гостиной на ковре, потому что это было самое залипательное место. Я раздумывал, почему здесь всё такое необычное, навроде того, как у нас дома. Интуиция подсказывала, что есть какая-то занятная связь, ведущая от этой семьи к чему-то давно знакомому, но я не мог сообразить, какая и к чему. Снолли опять взялась за эту ужасную книжку “Коричневый таракан”, а я сидел на полу и раздумывал о причинах непредрасположенности Снолли к магии при её сопротивляемости ей же.

— О, ужас, что я щас прочитала, а-ха-ха, — Снолли захлопнула и отложила эту злосчастную книгу.

Она подошла ко мне, села рядом. В руках у неё был маленький деревянный Юпитер, она протянула мне его потрогать. Я принялся щупать его гладкое шарообразие, а она стала рассказывать:

— Знаешь, что? Там, короче, бабушка ведет мальчика в дом: “Проходи”, — говорит, заводит за ручку, проходят в дом, прикрывает дверь и говорит: “Над головой смотри. А то таракан упасть может. Испухаешься”. Он поднимает голову наверх, смотрит, а там всё кишит...

— Ха-ха-ха-ха!

— А ты чего тут? Чего призадумался?

— У тебя совсем никаких нет способностей к магии? Или что-то можешь?

— Я не смогла овладеть магией, однако я способна совершить лишь некоторые придуманные лично мной или до неузнаваемости переработанные под себя известные заклинания, я называю это “творческое преобразование”. Для меня это, грубо говоря, маленький простой алгоритм, который нужно точно совершить, и заклинание произойдёт. Алгоритм, звенья которого — внутренние ощущения, вызываемые искренним, отточенным в медитативных тренировках намерением, “безмысленным” волеизъявлением.

— А, вот как, понятно. Интересно. Я тоже могу создавать и адаптировать под себя заклинания, но этому навыку я посвятил больше всего внимания, времени и эмоций, мне просто нравится создавать что-то. Не как отец. Не спеша, для наслаждения, а не для результата.

— Я тоже. У нас довольно схожее мировоззрение, ты заметил? — Снолли тепло одобрила.

— Думаешь? Это комплимент для меня.