Хикикомори

Время обеда. Солнце в зените. Плюс двадцать шесть. Анна-Мари намеренно стонет так громко, как только позволяют легкие. Где же родители, которые должны положить этому конец? Она с помощью Килиана провоцирует меня, хочет, чтобы я потерял терпение, отвлекся от своего мира, сделал что-то, что они потом могут использовать против меня. Летом ей парень не нужен – надо лишь нацепить купальник, сделать дакфейс и, выпятив губки, направиться в бассейн. И когда на самом солнцепеке у нее сползет лямочка, ее шезлонг со стопроцентной точностью окружат парни, со всей силы втягивающие животы. Будут проводить пальцами по влажным волосам и играть для затравки бицепсами, намекая, что в трусах у них спрятано кое-что еще более значительное, полагая, что от этого у всех девчонок должно проснуться желание, чтобы их немедленно на эту штуку насадили. Анне-Мари достаточно протянуть руку, чтобы подобрать подобный опавший фрукт. Я прямо так перед собой их и вижу: Килиана с его физиономией первокура, сопящего над ней, как дикий кабан, и ее, визжащую, как подстреленная свиноматка. Я настолько хорошо ее знаю, что догадываюсь – она бы предпочла и вовсе без этого обойтись. На самом деле она жаждет глубоких, настоящих чувств, хочет быть желанной, а вовсе не чтобы в нее бездумно тыкали кое-чем.

За исключением этого обстоятельства, дела у нас идут отлично. Я делаю глубокий вдох и сосредоточиваюсь на Мире ◯. Статую игуаны на плоскогорье окружают поклонники, я сижу на крыше домика на дереве, ко мне прижимается Girl No.1. С недавних пор мы вместе открываем давно забытые чувства. Следовательно, мне стоит проявить твердость и проигнорировать животное совокупление у меня за стеной, эти его жалкие попытки сымитировать рев сохатого во время гона, которые Килиан перемежает почерпнутыми на порнотубе клише вроде «Да, детка, дай мне, а, а, а!», потому что на лучшее он просто не способен. Но абстрагироваться не выходит. В каком бы углу я ни прятался, как бы ни наматывал на голову одеяло – стены в доме слишком тонкие.

– Что с тобой? – спрашивает Girl No.1. – Ты постоянно на что-то отвлекаешься, меня тебе уже не хватает?

– Что ты, – отвечаю я. – Просто здесь слишком шумно.

Она смотрит на меня в полном непонимании.

– Здесь, кроме пары птиц, ничего нет, – девушка пристально смотрит мне в глаза, пока я не отворачиваюсь, и произносит: – Что-то изменилось.

– Что именно?

– В твоем лице чего-то не хватает.

– Чего это в нем должно не хватать?

– Ты больше не куришь. Тебе не идет.

– Хочу сам задавать ритм своей жизни.

– Я только сказала, что тебе не идет, – повторяет Girl No.1. – Мне абсолютно все равно, что это очередная проверка на прочность. Просто не идет, и все, – она скрещивает руки на груди.

Прежде чем мне удается объясниться, меня снова возвращают в реальность: Анна-Мари имитирует первый оргазм.

– Фак, – бормочу я сквозь зубы и оставляю Girl No.1 одну в домике, в полной растерянности. И почему только весь мир против нас? Что это вообще за мир, в котором мы должны жить, как хомячки, в дешевых клетках с бумажными стенами? Стенами, не годными ни на что, разве что для того, чтобы вешать на них плазменные панели и фотографии на память – их прочности хватает разве что на то, чтобы оградить нас от самого ужасного, нелепого и донимающего, но и только. Я в бешенстве подскакиваю к нашей общей двери и принимаюсь колотить в нее обеими руками. Игуана тяжело качает головой, словно кивает в такт биению собственного заходящегося от злости сердца. Я барабаню по двери, силясь выплеснуть все свое презрение, а тем временем эти отвратительные звуки все так же неудержимо просачиваются в мое пространство. «Не отвлекайся на него», – на взводе шепчет она ему прямо в ухо. «Он и не намерен отвлекаться», – думаю я. А может, говорю это вслух. Я ненавижу этого парня, ненавижу всех парней такого сорта, как Килиан – уже одно только его имя выдает в нем понтового адвокатишку, умного и сексапильного одновременно. Да, вот такой он, этот Килиан, он кончает именно в тот момент, когда она симулирует. И продолжает свое дело, как в порно, с тяжелыми вздохами, напоминая надувной матрас, из которого понемногу спускают воздух. Во мне вскипает желание чем-нибудь его проткнуть.

Но я не сдаюсь. Girl No.1 тоскует по мне и ждет, что мы наконец оставим пустые споры и, пав друг другу в объятия, зароемся в овчинки. Так что я продолжаю долбить в дверь, издавая обезьяньи крики. Вот тут-то Анна-Мари обращается ко мне. Моя сестричка даже кричит: «Да пошел ты, задрот!» – «Ох, как меня это задело», – отвечаю я. Голос мой звучит так, словно ко рту моему приставлен здоровенный глиняный кувшин. – «Заткни пасть наконец, выродок!» О да, это уже ближе. Я со всей силы бьюсь головой о дверь; мне тут же становится ощутимо не по себе. Это было глупо. Тут раздается стук в мою собственную дверь. Удивительно, что дома еще есть кто-то, кто считает нужным вмешаться.

– Тиль, – вопит нервно мать. – Оставь сестру в покое!

Вот, им уже есть что вменить мне в вину.