Химера

В Мериде проживало около миллиона человек, основным занятием которых считалась торговля кожами, оленьими шкурами, кампешевым деревом и волокном агавы. Город напоминал пчелиные соты своим делением на районы, каждый из которых имел личную маленькую площадь и церквушку. Главную площадь Мериды, Plaza Grande, которая являлась центром города со времен индейцев майя, украшали пальмы, отбрасывающие жидкую тень на плавящийся от солнца асфальт. Улицы переполняли ошалевшие от жары туристы, конечной целью которых, по словам Фергюса, был город Чичен-Ица.

– Ничего подобного, – раздраженно возразила Евгения. – Они явно задались целью оказаться под колесами нашего Jeep Cherokee, чтобы избавить себя от тягот дальнейшего путешествия. И я их понимаю! Такой пылищи и смога я не видела даже в июле во Владивостоке, а это значит – дальше тишина…

– Дед, держись, – шепнул Альф на ухо Фергюсу. – Она уже Шекспира цитирует. А это значит…

– Я все слышу, – предупредила Евгения. – Но ты напрасно беспокоишься, мой мальчик. Твой дед – не король Лир, и с ним не случится ничего плохого по вине собственного безрассудства. Если, конечно, мы не задержимся в этом колониальном городишке дольше тех пяти минут, которые требуются, чтобы выпить чашку кофе.

Они наскоро перекусили в кафе El Trapiche, расположенном неподалеку от Plaza Grande. Юкатанская кухня, несмотря на зной и мух, пришлась Евгении и Альфу по вкусу. Фергюс с отвращением отодвинул тарелку, выпив только стакан воды.

– Chichen Itza? – спросил их по-испански старик-официант, который принес Фергюсу воду.

Вместо ответа эльф дал ему несколько песо. Старик заулыбался от нежданной радости, он надеялся на пару-другую сентаво. Его потемневшее от солнца и изборожденное глубокими морщинами лицо неприятно напомнило Фергюсу древесного человека, с которым он встречался в Сеуле. Эльф поспешно встал и вышел из кафе на улицу.

То, что Фергюс послал древесного человека на смерть, спасая жизнь внука и свою, было естественно для эльфа. Духи эгоистичны по природе своей. Но, часто думал в эти дни Фергюс, видимо, он слишком долго прожил среди людей, потому что чувствовал некое беспокойство в душе. Он догадывался, что это угрызения совести. И все-таки, доведись ему делать выбор снова, он все равно пожертвовал бы не своим внуком, а сыном древесного человека.

Как только они выехали за пределы города, смог исчез, и дышать стало легче. Альф, убаюканный равномерным покачиванием автомобиля, заснул.

– Надеюсь, Чичен-Ица не похож на Мериду? – спросила Евгения.

Эльф не успел ответить. Женщина вскрикнула:

– Что это, Фергюс?! Я все-таки сошла с ума от этой духоты?

Небо над ними, до этого мгновения безмятежно-голубое, внезапно поменяло окраску и как будто ожило, трепетно дыша. Мириады гигантских ярко-оранжевых бабочек с черными полосками на крыльях летели в одном направлении, словно гонимые ветром – или неведомой силой.

Евгения, остановив автомобиль, завороженно смотрела на это чудо природы.

– Нет, вы в своем уме, – сухо заметил Фергюс. – Это всего лишь мигрирующие на зимовку североамериканские бабочки данаид-монархи. Согласен, впечатляющее зрелище. Особенно если наблюдаешь его в первый раз.

– И куда они мигрируют? – разочарованно спросила Евгения. Ей было жалко расставаться с мыслью о чуде.

– В горные леса Мексики, – ответил Фергюс. – Но гораздо интереснее, откуда и зачем.

– Расскажите, прошу вас! – почти взмолилась Евгения. – Я должна это знать. Сама не знаю почему. Они мне не кажутся простыми безмозглыми насекомыми.

– Данаид-монархи обитают в Великобритании, России, Новой Зеландии, Северной Африке, на Гавайских и Канарских островах, – добросовестно перечислил Фергюс, с удивлением взглянув на женщину. – И поверьте, Женя, им там очень спокойно живется, потому что даже голодные птицы предпочитают не трогать этих ядовитых и отвратительных на вкус бабочек. Тем не менее, они неизменно возвращаются на свою историческую родину. Некоторые из них при этом перелетают через Атлантический океан. В период миграции их можно встретить в Испании, Швеции, на Азорских островах, в Африке и Австралии. Причем продолжительность этого перелёта намного больше времени их жизни – появившись на свет в начале лета, бабочки живут всего около двух месяцев. Конечной цели достигают только их потомки – второе, третье, четвертое поколение.

– Помните, Фергюс, вы мне говорили о человеческих душах, которые пересекают Вселенную, когда люди умирают? – спросила Евгения. – Вы не находите, что это напоминает миграцию этих бабочек?

– Возможно, – подумав, согласился Фергюс.

– В таком случае, закономерно возникает другой вопрос – чьи это души, воплотившиеся в данаид-монархов? Может быть, духов природы?

Фергюс не сразу ответил. Он задумчиво смотрел на бабочек, которые продолжали свой безмолвный полет в небе, не обращая внимания ни на жару, ни на пыль, ни на людей, как будто всего этого не существовало. А были только они и та цель, которая вела их сквозь пространство и время.