Химера

– Позвольте мне, – тихо произнесла она. – Вода – это моя родная стихия. Лучше меня никто с этим не справится.

Джеррик задумчиво посмотрел на нее. Глаза Адалинды покраснели и опухли от слез. Это было неприкрытое проявление горя. Кобольд презрительно сморщился и буркнул:

– Пусть будет по-твоему, Адалинда. Ты сама решила.

Он обратился к Вигману:

– Задержись ненадолго, когда все уйдут.

А потом произнес:

– Все могут расходиться. Об очередном заседании вас оповестят.

Это было сказано пренебрежительно, но никто не подал и вида, что оскорбился. Никому не хотелось стать врагом кобольда, который внезапно столь высоко возвысился. Все с плохо скрываемым сочувствием смотрели на лешего Афанасия. А тот незаметно переглянулся с туди Вейжем и вышел из зала первым, как будто куда-то спешил и не нуждался в союзниках среди членов Совета ХIII. Это было неразумно, и его молчаливо осудили. Леший привычно становился persona поп grata уже при новом главе Совета ХIII.

Джеррик и Вигман остались вдвоем. Кобольд не стал подходить к интересовавшей его теме издалека, а сразу заявил:

– Я знаю о твоих сношениях с людьми, Вигман, – и, заметив, что тот пытается что-то возразить, сказал: – Не спорь, у меня нет на это ни времени, ни желания. Слушай внимательно. Ты должен будешь организовать мне встречу с главами их ведущих государств. С теми, кто все решает.

И он грозно провозгласил:

– Нос volo, sic jubeo! Этого я хочу, так приказываю!

Вигман, тяжко вздохнув, робко поинтересовался:

– И о чем, повелитель Джеррик, ты будешь с ними говорить? Прости, но это первый вопрос, который мне зададут.

Джеррик злобно ухмыльнулся и ответил:

– О скорой гибели их мира. Уверен, что эта тема их очень заинтересует.

Гном Вигман поклонился почти до земли, чтобы скрыть страх в своих глазах. Он ни на мгновение не усомнился в словах, желаниях и намерениях кобольда, к тому же высказанных столь недвусмысленно.

Глава 24

Ребенка в большом городе найти трудно, даже зная его имя. Взрослого человека проще. Он оставляет больше следов. Так же, как тигр в лесу в сравнении с бурундуком. Домашний адрес, место работы, привычные маршруты – обладая такой информацией, даже неопытный охотник за людьми способен обнаружить жертву за очень короткое время.

Но у эльфа есть преимущество – задав вопрос, ему зачастую не надо дожидаться, пока ему ответят. Достаточно одной мысли.

Фергюс нашел бывшего мужа Евгении уже через несколько часов после того, как вышел на охоту за ним. Причем большую часть времени у эльфа отняла дорога.

Выйдя из дома, в котором Амир Бейли жил со своей новой женой и детьми, и решив не откладывать дело на завтра, Фергюс остановил такси и буркнул:

– Медицинский центр Parnassus.

– Да вы, я вижу, иностранец, – обернулся водитель, чтобы разглядеть своего пассажира. – И как вам наш the city by the bay?

– Слишком холмистый, – мрачно взглянул на него Фергюс.

На последующие попытки водителя завязать разговор он отвечал угрюмым молчанием. Фергюса раздражали люди в принципе, а словоохотливые – особенно. Устав от бесплодных попыток, таксист заскучал и включил радиоприемник. Услышав мелодию, он расплылся в довольной улыбке.

– Это же Тони Беннет, – посвятил он Фергюса в тайну своего вновь обретенного хорошего настроения. И, ужасно фальшивя, начал подпевать певцу: – «I left my heart in San-Francisco…».

Эльф мужественно перенес эту пытку. Но, выйдя из машины, не дал водителю чаевых. Это была его маленькая месть.

Возле кампуса Университета Калифорнии слонялось и сидело, подпирая спинами стены домов, множество плохо одетых и грязных людей. Фергюс, брезгливо сторонясь их, прошел к пятнадцатиэтажному зданию, табличка на котором гласила, что это главная больница Медицинского центра UCSF Parnassus. Именно здесь работал Амир Бейли.

Фергюс в лифте поднялся на этаж, где находилась лаборатория доктора Бейли. В нужную ему дверь эльф вошел без стука, почти неслышно, словно большая дикая кошка, преследующая добычу. И у него было время, чтобы рассмотреть того человека, которого он знал только со слов его бывшей жены. Амир Бейли склонился над микроскопом и не сразу заметил, что в лаборатории он уже не один.

Амир Бейли был красивым мужчиной восточного типа. С глазами-маслинами, внушительным горбатым носом, черными волнистыми волосами. Лет сорока на вид. Его портила только некоторая суетливость движений, свойственная эмоциональным натурам. При разговоре он много жестикулировал, а иногда начинал брызгать слюной, когда его особенно увлекала тема.

Рассмотрев его, Фергюс понял, почему Евгения заинтересовалась им в свое время. Такие мужчины обычно производят неотразимое впечатление на девушек, которые только начинают жить. Разочарование приходит со временем, по мере приобретения жизненного опыта.

Амир Бейли наконец увидел нежданного гостя.

– Вы ко мне? – спросил он и улыбнулся. У него были мягкий южный говор и очень обаятельная улыбка.

– Если вы бывший муж Евгении, то да, – ответил Фергюс.