Химера

– Я придерживаюсь того же мнения, – расплылся в довольной улыбке рарог.

– Ты знаешь адрес этого бывшего мужа?

– Он живет в Nob Hill. Это самый дорогой и престижный район Frisco. Так что мы в любом случае не прогадаем, навестив его.

Район Nob Hill понравился Алве. С холма открывался прекрасный вид на город. Эльфийка равнодушно окинула взглядом величественный кафедральный собор Grace Cathedral, но красивые стильные дома, множество фешенебельных магазинов и ресторанов произвели на нее благоприятное впечатление. Когда они проезжали рядом с Palace Hotel, она сказала Филиппу:

– Неплохо было бы провести ночь в этом отеле, как ты считаешь?

Тот ухмыльнулся и ответил:

– Если нас не пригласит переночевать Амир Бейли, то почему бы и нет?

Амир Бейли жил в пентхаусе многоэтажного элитного дома. Он был один дома. Его жена Лейла и две маленькие дочери ушли на прогулку в парк Хантингтон, разбитый рядом с Grace Cathedral. Также они собирались зайти в кафедральный собор, чтобы прослушать службу и полюбоваться на картины эпохи Возрождения. Поэтому, когда в дверь позвонили, он открыл сам.

Шикарная рыжеволосая женщина и красивый молодой человек были ему не знакомы, однако с первого взгляда внушили безотчетный ужас.

– Амир Бейли? – спросил, улыбаясь, Филипп. – Только не вздумайте отрицать.

– А кто вы? – неуверенно спросил мужчина. Инстинктивно он понимал, что задавать вопросы было бессмысленно и даже опасно.

– Amicus humani generis, – широко улыбнулся Филипп. – Друг рода человеческого. А это…

– Хватит трепаться, – резко перебила его Алва. – Спроси его о бывшей жене.

Она вошла в квартиру, оттолкнув хозяина. Филипп закрыл за собой дверь. Амир Бейли удивленно смотрел на Алву.

– Я вас не понимаю, – пролепетал он. – Моя Лейла… У нас с ней две маленькие дочери… Я не собираюсь с ней разводиться.

– Что за чушь он несет? – спросила Алва у рарога. – Какая Лейла? Какие дочери?

– Самое интересное, что он говорит чистую правду, – задумчиво глядя на мужчину, сказал Филипп. Он уже заглянул в мозг Амира Бейли, и не увидел там ничего, что имело хотя бы косвенное отношение к его бывшей русской жене. В этом смысле мозг мужчина был tabula rasa. Как будто кто-то старательно стер его воспоминания, не оставив даже краешка нити, за которую можно было бы зацепиться. – Он не знает женщину, которую зовут Евгения Леонидовна Тихонова. Он никогда с ней не встречался, не разговаривал, ничего о ней не слышал. Полнейшая амнезия. А это значит…

– Фергюс был здесь! – догадалась Алва.

– Ты права, – кивнул Филипп. – De nihilo nihil. Ничто не возникает из ничего. Это работа Фергюса. Мы опоздали.

– Но зато мы теперь точно знаем, что преследуем не фантом, а истинного Фергюса, – возразила Алва. – И одно это искупает вину этого человека.

– А он был виновен? – спросил рарог.

– Он человек, а, значит, был, есть и будет виновен, – ответила эльфийка. После Мериды она возненавидела всех людей. – Ныне, присно и во веки веков.

– Aминь, – закончил рарог. И оскалил в злой улыбке клыки. – Судья вынес вердикт, приговор должен быть исполнен.

– Eхtrа formam, – сказала эльфийка. – Без всяких формальностей.

Филипп повернулся к мужчине, который все это время недоуменно слушал их разговор, и спросил:

– Человек, ты готов умереть?

– Нет, – едва выговорил дрожащими губами Амир Бейли. Он был смертельно напуган. Его мозг отказывался воспринимать происходящее как реальность, но древний инстинкт самосохранения подсказывал, что еще никогда его жизнь не подвергалась такой опасности. А потому ему удалось произнести фразу, которую он не раз слышал в кинофильмах – в тех, где людей убивали без всякой жалости, и над которой он всего насмехался, утверждая, что произнести ее мог лишь трус или безумец: – Возьмите все, что у меня есть – деньги, драгоценности, только не убивайте меня!

– А это хорошая мысль, – подмигнул ему рарог. – Пожалуй, если ты откупишься, то я могу пощадить тебя. Как говорит некий Джеррик, sed semel insanivimus omnes – однажды мы все бываем безумны. Где ты хранишь свои сокровища, человек?

– В кабинете, – почти шепотом ответил мужчина. Он едва стоял на ногах, его била частая крупная дрожь и подташнивало от страха.

– Так что же ты медлишь? – удивленно воззрился на него рарог. – Поспеши! А то я могу передумать.

Амир Бейли почти бегом направился в свой кабинет и дрожащими руками открыл сейф. Внутри лежало несколько пачек долларов и золотые украшения жены – подвески с алмазами, кольца с бриллиантами, массивные серьги с витиеватым восточным орнаментом.

– Возьмите все, – произнес он, задыхаясь. Слезы стекали по его полным щекам. – Только не убивайте меня!

– А кто говорит об убийстве? – спросила Алва.

Она взяла с письменного стола тяжелую бронзовую статуэтку, изображающую статую Свободы в Нью-Йорке. Амир Бейли очень гордился ею, называя не иначе как «Свобода, озаряющая мир». До этого Алва видела четыре ее уменьшенные копии, установленные в Париже, и теперь заинтересованно разглядывала Lady Liberty.

– Речь идет о возмездии, – сказала она, не поднимая глаз.

Амир Бейли в ужасе повернулся к рарогу.

– Но ведь вы обещали…