Химера

– И я думаю, что кто-то должен предложить создать комиссию по расследованию обстоятельств смерти главы Совета тринадцати, – произнес Вигман с таким страдальческим выражением лица, словно вступил в ледяную воду.

– И кто этот… кто-то? – спросил, громогласно зевая, леший.

– Я надеялся…, – смешался гном. – Я думал… Что это будешь ты, Афанасий!

– А почему я? – пробормотал леший. Он уже почти спал, уютно расположившись на троне. – Мотивируй.

– Suum cuique, – ответил гном. – Каждому свое. Мне считать деньги, тебе – добиваться справедливости, Афанасий.

– Sol lucet omnibus,– возразил тот сонно. – Солнце светит для всех.

– Scelere velandum est scelus, – Вигман возвысил голос, чтобы привлечь внимание лешего. – Покрывать злодейство – есть злодейство. Не так ли, Афанасий?

– Вот и не будь злодеем, Вигман, – ухмыльнулся леший, ненадолго вынырнув из сна. – И вообще… Не странно ли подобное предлагать мне – тому, кто был в немилости у Роналда?

Вигман не нашел, что ответить. И промолчал. Вид у него был разочарованный.

– Вот что, Вигман, – Афанасий хитро подмигнул гному. – Quot homines, tot sententiae. Сколько голов, столько умов. Но у каждого только одна голова на плечах. Ты меня понимаешь?

Гном кивнул. Не говоря ни слова, он встал и пошел из зала.

– Куда ты, Вигман? – окликнул его леший, снова широко зевая.

– В Берн, – ответил гном, не оборачиваясь. – А ты, когда отпразднуешь?

Ответа не прозвучало. Вигман оглянулся и увидел, что Афанасий уже спит, развалившись на троне и сотрясая своды зала громоподобным храпом.

Гном понял, что его последняя надежда не оправдалась.

К тому времени, когда Вигман вошел в свой кабинет в банке в Берне, он уже знал, как ему поступить. Идти против Джеррика значило рисковать всем, что у него было, включая жизнь. И гном решил пойти в одном с ним направлении. Помимо прочего, это обещало приличные дивиденды.

Гном посмотрел в окно и увидел часы на колокольне Цитглоггетурм. Они показывали полдень. Прошло ровно двадцать четыре часа, когда он в этом же кабинете задумал спасти мир. Pro bono publico. Ради общего блага.

– Глупец, – буркнул Вигман, посыпая голову уже остывшим за сутки пеплом.

И, достав из сейфа бумаги, гном углубился в финансовые отчеты. Он ценил каждую минуту, которая могла сделать его богаче или беднее.

Часть 2. Возвращение Глава 1

После того, как Фергюс передал ей ребенка, Евгенией овладел непреодолимый, почти безумный страх потерять его снова. Она то начинала смеяться, то вдруг плакала, бережно прижимая к груди сына. Он безмятежно спал, утомленный путешествием от больницы до гостиницы на канатном трамвайчике, с подножек которого гроздьями свисали пассажиры. Сердечко мальчика билось редко, личико было слишком бледным, но он улыбался во сне. И Евгения, глядя на него сквозь застилавшие ее глаза слезы, тоже не могла сдержать счастливой улыбки.

– Фергюс, я прошу, – бессвязным шепотом умоляла она эльфа, – Мы должны срочно улететь из этого города. Здесь очень сыро. Это вредно для здоровья ребенка. Ты только посмотри, какой он бледный!

Фергюс подозревал, что бледность мальчика вызвана не туманами Сан-Франциско, а его недомоганием, но промолчал. По телефону он заказал четыре билета на авиарейс Сан-Франциско – Владивосток с пересадкой в Токио. И они сразу же выехали в аэропорт на такси.

– Почему-то дорога домой всегда короче, – сказала Евгения, когда самолет взлетел. – Ты не замечал этого, Фергюс?

Они летели на Boeing 777 авиакомпании Japan Airlines. Бортпроводница, симпатичная японка, похожая на крошечную фарфоровую куклу, только что объявила, что полет до Токио займет одиннадцать часов пятнадцать минут.

Фергюс не стал возражать. Только подумал, что его дорога домой затянулась уже на много лет. Да и где он, его дом? В Лондоне, где он когда-то приобрел небольшой фешенебельный особняк на Kensington Palace Gardens, улице длиной чуть более 800 метров в центре города, которая считалась одной из самых респектабельных в мире? Или на острове Эйлин Мор, где прошли самые счастливые годы его юности, когда Арлайн была его невестой? Или в Москве, где он прожил последние несколько лет со своим обожаемым внуком? Фергюс затруднился бы ответить. Он вспомнил утверждение, что дом там, где сердце. Его сердце было с Альбертом. А для того домом пока что был весь мир. Мальчик постоянно путешествовал, меняя не только города, но и страны, и даже континенты. И не по своей, а по его, Фергюса, воле. Что внук скажет об этом ему, когда вырастет? Не осудит ли за то, что он лишил его родного дома и родины? Фергюсу стало грустно. Он встряхнул головой, отгоняя печальные мысли.

– Прости меня, Фергюс, если я сказала что-то не то, – сказала Евгения, положив свою ладонь на его руку. Она каким-то образом всегда чувствовала его настроение. Даже сейчас, когда все ее мысли и чувства были заняты вновь обретенным сыном. – В Китае говорят, что слово, и шепотом сказанное, может быть услышано за тысячу ли. Я не подумала об этом.

– Все хорошо, Женя, – успокоил ее эльф. И перевел разговор на другую тему, сказав: – Ты посмотри, как они подружились!