Химера, дитя Феникса (СИ)

Наскоро умывшись, отбив одежду и обувь от пыли и приведя себя в порядок, Я вернулся к погонщику.

— Как твое имя?

— Петро Слезька.

— Что за прозвище такое?

— Дык, я постоянно прыгал на место погонщика, когда малым был, и меня гнали криком: "А ну, слезь-ка, пока не получил!" Вот и прицепилось, но мне обещают, что если чем выделюсь, то будет грозная кличка. Пока то, что предлагают, только смех один да обиды. Утром меня то вертоглядом называли, то септогоном, гончий Септы в смысле…

— Бывай, Петро.

Вернувшись к лагерю, увидел приготовления к отъезду, везде были суета и споры. Олег жестом подозвал меня.

— Даром не пользовался с вечера?

— Нет, — твердо ответил септу.

— Сейчас можешь. Приглядись вокруг, кому мы тут сильно мешаем, это важно в походе, — тихо прошептал мне Септорий Дознания и отошёл к ребятам.

Привёл внимание отряда и чем-то рассмешил их. Вокруг загоготали, караванщики начали озираться и поглядывать на смеющую толпу. Я тем временем вызвал чувство Дара, сильно по нему соскучился. Раздражение, любопытство, интерес… Все не то… Усталость… Досада, последнее дунуло от Михея-Купца, скорее всего из-за вчерашнего события. Интерес, растерянность, ненависть… Жгучая лютая ненависть, меня как обожгло, Я внимательно посмотрел на источник, им оказался крепкий старый муж, лет за сорок, что стоял в тени шатра и, щуря глаза и кривя губы, смотрел на наш отряд. Зайдя со спины септу, положив на него свою длань, привлекая внимание. Олег наклонил голову и выслушал мои подозрения. Отстранившись, лениво скользнул взглядом по фигуре, потом, как бы узнав, приветственно махнул рукой. В ответ на приветствие неизвестный мне муж лениво поднял руку и удалился по своим делам. Септ повернулся ко мне, кивнул головой и удалился с Вязем и Маруком восвояси.

— Ты теперь септ! Даже боязно подойти поручкаться, — со смехом в голосе произнес Куница.

Я повернулся на голос и протянул руку: — Не трусь, доброго дня тебе, побратим.

Следопыт наклонил голову, всматриваясь в одному ему понятные детали, затем улыбнулся и крепко пожал мою руку.

— Рад, что ты не зазнался, хотя что-то изменилось, стал угрюмым и серьезным, что ли.

— Много зла и непонятного, братко, вокруг. Люди друг друга чаще бьют и ненавидят, чем отродий, а ведь не о том нам в Церквях и Храмах вещали. Неужто не убоятся немилости Богов? — горестно ответил Я.

— Боги, они далеко, а вот противная рожа всегда рядом. Я про Тарана, если ты не понял. Еле допёрли его до лагеря. Кинулся рубить вне строя, сначала жарко бился, а тут раз и осел мешком. Волокуши помогли, я уж собирался его на поле бросить, говоришь ему, чтобы щиток малый на руке держал, так нет, у него бронька новая, выдержит. — Жаловался на Стража, беспокойно пряча руки за спиной.

— Как он? Очнулся?

— Если бы, время побудки, а он мертвым лежит, только грудина при вздохе поднимается. Может, притворяется, до еды или погрузки хочет поспать, но тревожно за него, положа руку на сердце, скажу Я. А у тебя чего взгляд дергается? Ты случаем, не потраву принял?

— Не знаю Я, Куница. Утром голова разболелась, а вчера Я лишь отвар лекаря и напиток у купца пил. Может, и есть дурман. Как распознать-то?

— Борислав по утрам постоянно пить хотел, хлебал полными кружками да зрачки с чешуйку величиной. Ты за собой это чуял?

— Я с утра только отвара пригубил, и флягу всегда при себе держу. По счёт глаз, не знаю, не видно мне их.

— Спрошу у старожил, может, кто знает, как потраву в человеке сыскать, а ты Олега спроси, кто бутыль готовил и закрывал. Ежели он уверен в том, что флягу боле никто не брал, то токмо Купеческая душа смог бы. Бывай, Босик, тебя Олег кличет. Пойду на Тарана ведерко опрокину, умоется заодно.

— До встречи, братко.

— Бос Путевой, собирайся, сейчас определим тебя с Купцом, будешь ворога искать, поедим на ходу. Что случилось? На тебе лица нет, не перегорел ли ты опять?

— Господин Олег, отвар Вам лично в руки лекарь отдала или через посыльного? — спросил Я и провалился в Дар.

— Не светись, дай припомнить. Вроде через служку при Ларисе. Что не так с отваром? — сузив глаза, отвечал мне Септ.

— А Лариса из какого дома? — не отвечая на вопрос, продолжил спрашивать, долго и внимательно смотря на Септа. Тот пожевал губы, потом принял решение.

— Марук, подойди, работа есть. Доставай флягу и передай Септу Тёмному, — приказал мне Олег. Я выполнил приказ.

Не откидывая рупор с головы, Септорий Меры открыл флягу, тихонько принюхался, затем пригубил отвар и покатал его на языке. Громко сплюнув, вернул мне бутыль.

— Я не знаю, что это, но язык щиплет правильно. Потравы не чую, если только редкая какая. Горечь, как от коры или кореньев гори-древа, того, что круглый год с красной и резной листвой [10]. Второе, что чувствуется сильно, Кровь-ягода, Купчиха и сбор цвета Кудряка [9]. Далеко чую бортий сбор [11]. По тому, что сказал, разумею, что отвар этот для укрепления сил, тела и духа.

Не сходится чего-то. Меня опять начало знобить, и голова трещала по швам.

— Марук, глянь на молодого септа, скажи, что с ним? Что его мучает и как помочь сможем?