Химера, дитя Феникса (СИ)

''Порой Я вспоминаю мудрёные слова, но что они значат, ни Я, ни Отец объяснить не берёмся. Де-но-ми-на-ция! Слово такое серьёзное, как молитва или чародейство какое-то. А вот ещё. Ге-но-цид! Это больше на название овоща похоже или травы. Ох уж эта трава… Вспомнил, аж зубы свело. Отец носит их пучками, даёт понюхать, попробывать, растирает на шее и грудине, оставляет надолго. Есть та, что успокаивает, есть та, от которой сердце стучит часто-часто. Хочется бегать, крушить и ломать, как нос того шмыги-сторожа. Эх, славно тогда приложил, вот бы ещё его раз встретить. Опять меня понесло, мысли скачут, не успеваю записывать. Отец говорит, что бить люд — зло. Какой ему интерес до мелкой мухи, что летает по комнате? Кто они? А кто мы с отцом! Они нас боятся и уважают, почести нам и поклоны. Сразу видно, что это так, грязь под ногой. А мух Я люблю. Охочусь на них только кисточкой хвоста, очень сложно, но азарт всего меня переполняет. Как же не хватает мяса. Устал, завтра напишу. ''

Захлопнул переплёт, стал обдумывать написанное. По всему выходило, что Химера, как ребёнок перенимал настроение, нрав и повадки отца. Жесток и самолюбец. Гордец. Но мне отчего-то было его жаль. Ведь попадись на его пути другой человек, добрый и мягкий, глядишь, не озлобилось бы так сердце. Сын, раб пороков своих родителей. Дед Тит так говорил. Мудрый человек. Как они там? Больше всего скучаю по Маменьке и сестрице. Папеньку и братьев почти не поминаю. Глянув наперёд, убедился в спокойной дороге, опять углубился в чтение.

''День червёртый'' (четвёртый исправлено другой рукой)

''Скучно. Мухи кончились, а отец заболел. Ко мне ходит врачиха, баба толстая, с запахом. Такого Я ещё не нюхивал. Сначала пахла страхом и робостью. Очень приятно, потом, как пообвыклась, изменилась. Я вижу её насквозь, все потаённые желания, когда отбирает у меня слизь и чешуйки, что вылезли торчком, вытирает насухо ноги. Как у неё дрожат руки, и как закусывает губу. Очень волнительно. Не хочу, чтобы она уходила. С ней становится жарко. Обед принёс сторож, второй караулил у входа. Тоже страх и новое чувство, липкое как пот, вижу, как скрипят зубами, когда стискивают в гримасе лицо. Я не знаю, что это такое, надо спросить у отца. Но мне хорошо от этого. Опять нет мяса, Я зол. Много хожу по комнате, часто подхожу к двери и ловлю запахи, что доносит ветер. Там свобода, там новые возможности. Но отец запрещает пока выходить, говорит, ещё не время. Почему пальцев девять? Шесть на правой руке и три на левой? Отчего торчат пеньки, где должны быть пальцы? Куда они пропали? Где Я их потерял? Одни вопросы, они злят, Я так мало знаю. Спрошу врачиху завтра. Она ответит''.

— Тпрру-у. Чего там они встали-то? — вопрошал Петро.

И вправду, на дороге застыли две фигуры Следопытов в странной стойке. Я быстро переключил зрение: от головы каждого из воя шли синие линии, что дугой уходили влево от дороги. Я нашел глазами Олега и махнул ему рукой.