Химерион (СИ)

Говорили мне, да как всегда не верил, очевидная реальность еще не факт, а действительность множественна, в этом легко заблудиться, тем более усомниться и эти новые знакомые из затерянных холмов, во многом правы. Хотя я имею подозрение, что холмы есть и нигде не потеряны, а вот эти без роду-племени вполне вероятно, что заблудились окончательно, но подобные люди всегда имеют при себе верное мнение, потому как лишены сомнения. Правда, каковой она не должна быть, когда говоришь только от своего лица совсем не то, что видят посторонние люди, другие глаза, их язык утверждает обратное, я понимаю что ударяюсь в белые тона. Будущее, залито слепящим светом, словно солнце поселилось здесь, испепелив тени, ночь, сумерки, двойственность трех начал, четырех стихий, оно правит и безраздельно властвует. Существует все в движимом механизме жизни и этого не разглядеть. Тени прошлого в этом светлом царстве, худая болезнь и неисправимое проклятье, вот о чем предупреждали заплутавшие в холмах. Механические добродетели, кукольные тельца из плоти. Преисполненность светлым началом, отсутствие кровяных наполнителей. Работники без устали, устрашающей гармонии взращенной до абсолюта и достраиваемой. Без цели, без принесенных жертв, но в чуде небесном. Глаза озарены добром помысла и забывчивостью. Мое любопытство на нуле. Я ослеп и недоверчив, ни одной ямы, чтобы упасть, стрижены газоны, метены дороги, нет луж и радуги после дождя, детишки не озоруют, они уже взрослые лишены капризов и мечты, им нет надобности, они все знают.

Солнце правит, заливая все на свете белым, осязаемым величием дня в котором исчезло таинство рождения любых диковинных существ. Отправная точка обозначена, скрупулезно просчитана до универсума. Все исходит из стерильности, белый свет от которого начинают стучать зубы, тут не заблудишься, но и не выбраться. Остается войти в незримое течение, ожидая нащупать берега, без глупых надежд и с минимумом уверенности, чтобы протолкнуться, необходимо потолкаться, используя локти. Доходчиво сквернословить, выдвигать нелепые требования в дикой ультимативной форме, приблизить свои поступки к конечному абсурду, ведь это неизбежно, как повторение звука с весом "Я". Этого всегда мало! Надо требовать большее! Мы подохнем и выродимся в этой срединной золотой точке! Не молчите, там что-то есть! Подумайте и одумайтесь, ведь за мерой есть очень уж огромное и это наше, по праву, по закону, потому что оно ничье. Возможности не в счет, если на это способен каждый. Далее жест в ту сторону, где вслух принято не говорить, но знать надо. Смолк, устыдился. Высказал с опережением и на полу слове замолчал, в этом был страх и преждевременность. Осталось идти в ногу с обеленным, высветленным сознанием, все же волочась в хвосте колонны. В былые времена знавали мы пятых и отстающих, теперь же поспешай не теряй из виду, иного пути нет. Солнце правит до затмения, однажды случившегося, более непревзойденного в виду практического отсутствия, воссоздать или замыслить революционно невозможно, не с чего. Мы все шагаем вперед, как всегда без времени. Из белого начала в более светлое будущее, в нем же исчезаем и появляемся в дни багряных праздников. Сколько еще? Белый ответ ослепляющим, пугающим не знаю.

Ровная поверхность, правитель солнце. Страх как перед входом в сверхлабиринт, среди стен которого истлеет бессмертие души. Идешь неприкосновенной священной, однорогой хромой коровой, скисшее молоко, вечная жвачка в стеклянной слюне, хрустальный звон в ушах. Боязнь, что стадо остановится и разбредется кто куда, среди тучных белых нив. Уйдет в забытье, навсегда пресытившись светом, свихнется, так и не заполучив положенного бешенства, звонких позывов пастушьего рожка, злых насекомых и яда. Молочный пар, источающий вечное сияние, ты ничего не отдашь в этой игре, но обязательно достигнешь середины, так и не перевалив через грань. Ничего не скажешь, был пустынником бродягой, да заигрался, шагнул в благодать или нечто новое манящее и вроде бы по силам одолеть, да труд больно велик потому как после уже не ты, чужак в окольном раю. Вовлечен, ворчишь. Ориентиры, что примечал светом дня всех дней, залиты, где же дверь искомая, из будущего в рай и обратно в неизвестность познания дорог.