Хиросима

Он думал, что ему удастся обогнуть пожары слева, поэтому вернулся обратно к мосту Каннон и некоторое время бежал по набережной, вдоль реки. Несколько раз он пытался свернуть на какую-нибудь улицу, но путь был закрыт, так что он взял еще левее и побежал в сторону станции Ёкогава на железной дороге, огибавшей город широким полукругом. Он бежал по рельсам, пока путь ему не преградил горящий поезд. Масштабы увиденных к этому моменту разрушений произвели на него такое сильное впечатление, что он решил повернуть к северу и побежал в пригород Гион, расположенный у подножья холмов. По пути он все время обгонял обожженных и покалеченных людей, и ему было так стыдно, что он постоянно поворачивался и говорил некоторым из них: «Простите, мне жаль, что судьба меня пощадила». Около Гиона ему начали попадаться сельские жители, которые шли в город, чтобы помочь пострадавшим, и, когда они видели его, иногда кричали: «Смотрите! Вот один невредимый». Достигнув Гиона, он спустился к правому берегу главной реки, Ота, и побежал вдоль нее, вниз по течению, пока снова не уперся в пожар. На другом берегу огня не было, так что он сбросил рубашку и ботинки и нырнул в воду. Посередине реки, где течение было довольно сильным, усталость и страх наконец взяли свое — ведь он пробежал больше десяти километров, — тело обмякло, и его подхватило течение. Он молился: «Господи, прошу, помоги пересечь эту реку. Будет очень глупо, если я утону, ведь я один не пострадал». Он смог сделать еще несколько гребков и оказался на отмели.

Господин Танимото выбрался на берег и побежал вдоль реки, пока около большого синтоистского храма снова не уперся в пожар. Он решил повернуть налево, чтобы обогнуть огонь, и тут случилась невероятная удача: он встретил супругу, которая несла на руках их крошечную дочь. Господин Танимото был так измотан, чувства его настолько притупились, что ничто не могло его удивить. Он не обнял жену, просто сказал ей: «О, с вами все в порядке». Она рассказала ему, что вернулась домой из Усиды ровно в тот момент, когда прогремел взрыв, и лежала под обломками пасторского дома с ребенком на руках. Она поведала, как сильно ее придавило и как ребенок плакал. А потом она увидела небольшой просвет, вытянула руку и стала по чуть-чуть пробивать проход. Примерно через полчаса она услышала треск горящего дерева. Наконец она смогла расширить отверстие настолько, что удалось протолкнуть в него ребенка, а потом и вылезти самой. Она сказала, что теперь возвращается в Усиду. Господин Танимото ответил, что хочет добраться до своей церкви и позаботиться о людях из соседской ассоциации, которую он возглавлял. Совершенно сбитые с толку, они расстались так же небрежно, как и встретились.

Господин Танимото пытался обогнуть пожары, поэтому его путь лежал через Восточный военный плац, зону эвакуации, которая теперь представляла ужасающее зрелище: бесконечные ряды обгоревших и истекающих кровью людей. Те, кто пострадал от ожогов, стонали: «Мидзу, Мидзу! Воды, воды!» На соседней улице господин Танимото нашел какой-то тазик и работающий водопроводный кран, торчавший из разрушенной стены дома, и начал носить воду пострадавшим незнакомцам. Напоив около 30 человек, он понял, что это отнимает слишком много времени. «Простите, — громко сказал он тем, кто стоял рядом, тянул к нему руки и плакал от жажды. — Мне нужно позаботиться о других людях». И он убежал. Господин Танимото снова пошел к реке, с тазиком в руках, и спрыгнул на песчаную отмель. Там он увидел сотни людей, которые были в таком тяжелом состоянии, что не могли подняться и уйти дальше от горящего города. Они увидели невредимого человека, который мог нормально ходить, и он снова услышал стоны: «Мидзу, Мидзу, Мидзу». Устоять перед ними господин Танимото не мог; он принес им воды из реки, но это было ошибкой — вода была приливной и солоноватой. Две-три небольшие лодки перевозили раненых с другого берега реки, из парка Асано, и когда одна из них причалила к отмели, господин Танимото снова произнес свою громкую речь — извинился и прыгнул в лодку. На ней он перебрался в парк. Там, в кустах, он нашел нескольких своих подопечных из соседской ассоциации, которые пришли туда, как он им велел прежде, а еще увидел много знакомых, среди которых был отец Кляйнзорге и другие католики. Но он так и не увидел Фукаи, своего близкого друга.

— А где Фукаи-сан? — спросил он.

— Он не захотел идти с нами, — ответил отец Кляйнзорге. — Он убежал назад.

Когда госпожа Сасаки услышала голоса людей, которые тоже оказались погребены под развалинами завода, она заговорила с ними. Ее ближайшей соседкой оказалась старшеклассница, которую отправили работать на завод и у которой, по ее словам, был сломан позвоночник. Госпожа Сасаки сказала: «Я тут лежу и не могу пошевелиться. У меня отрезана левая нога».