Хирургическая месть

– Не забудешь ты ее, Марцио. У тебя, на мой взгляд, неизлечимый случай.

– Брось, Франко, такие чувства, как любовь, можно усмирить! Легко! – возразил Марцио.

– Да, я вижу, нет ничего легче этого, – иронично ухмыльнулся Франко. – А что, собственно, тебе мешает? Ты не можешь быть с ней только из-за того, что она дочь Гримальди? Может, это все ерунда по сравнению с возможностью любить и быть счастливым?

– Как ты себе представляешь, например, семейные праздники?

– С трудом, – невесело отозвался Франко. – Но живя в другом городе, ты не так часто будешь на них попадать. Тренто от Турина находится не очень близко.

– Она во Флоренцию переехала. Но ты не понимаешь! Я нашу Гримальди вообще не могу видеть, Франко! Подумай, что даже после того, как я переступил через себя и, вместо того, чтобы вырезать ее паршивое сердце и выкинуть в стальной лоток, я, напротив, залатал его, она продолжала надменно со мной разговаривать, смотреть с привычной для нее неприязнью и даже сомневаться, что я был способен ее спасти! Я даже элементарного спасибо от нее не услышал! Ты правда думаешь, что я способен с ней породниться?

– Нда… В суровые ты попал условия, – с сочувствием проговорил Франко. – Признаться, я не знаю даже, что сказать… – Некоторое время он задумчиво молчал, а потом сказал: – Но если хочешь знать, как бы поступил я, если бы мне пришлось выбирать между тем, чтобы позволить ей снова разрушить мою жизнь, или наконец-то быть счастливыми, я бы все же выбрал второе. Между ненавистью и любовью, Марцио, без сомнений, надо выбирать любовь.

Глава 24

После ужина Франко с Марцио, несмотря на усталость, до полуночи бродили по городу и болтали: много, проникновенно, душевно. Они по Виа Джузеппе Гарибальди вернулись на Пьяццу Кастелло, ярко освещенную ночными фонарями. Даже струи фонтана были подсвечены, отчего танец водяных ниточек завораживал и не отпускал.

Потом друзья прошлись по Виа По до самой реки и даже перешли на другую сторону и взобрались на Монте дей Каппуччини. Панорама на ночной город оттуда была прекрасной. Турин, облаченный в ожерелья из разноцветных огоньков, сверкая, отражался в водах реки По. От города невозможно было отвести взгляд! Он простирался до самых гор, которые темными силуэтами обнимали его, он искрился ночной жизнью, дышал. Сегодня видимость была отличной и позволяла разглядеть не только далекие светящиеся «уши» стадиона Ювентуса, но и даже церковь аббатства Сан Микеле, которая стоит освещенной на вершине горы на высоте 960 метров над уровнем моря, находясь за 40 километров от Турина, в альпийской долине.

Франко не мог отвести взор от этого невероятного пейзажа, а Марцио, который не раз любовался им, стоя в одиночестве на Монте дей Каппуччини, где всегда мало народу, осознал, что совсем не хочет возвращаться домой, несмотря на то, что завтра рано вставать, а организм изнурен почти до предела. В обществе старого друга он отдыхал, смог немного расслабиться, даже перезагрузиться в какой-то степени, переосмыслить происходящее в жизни, у него словно второе дыхание открылось…

Правда, разговор с Франко внес в сердце Марцио еще больше смятения. С одной стороны, беседа подарила облегчение, потому что получилось немного излить душу, освободиться от гнета. С другой стороны, она породила массу сомнений. Если раньше Марцио был уверен, что должен выбросить Арианну из своей головы, из своего сердца, просто забыть ее, и нужно только найти способ, как это сделать в условиях тесного сотрудничества, то слова Франко заронили зерно сомнения. Ведь в самом деле глупо ради ненависти отказываться от светлых чувств.

Но даже после того, как Марцио признал правоту друга, он не находил в себе сил сделать шаг навстречу любви. Как породниться с человеком, родителя которого ты ненавидишь? Хотя, конечно, кто сказал, что они прямо-таки породнятся… Может, все это – лишь кратковременный порыв, и вся любовь окажется хрупкой влюбленностью, которая испарится после пары недель безудержной страсти, что испепелит их дотла. Правда, Марцио ни секунды в это не верил.

Работать с Арианной в одной команде было настолько же здорово, насколько и невыносимо. В операционном зале он думал только о проводимом хирургическом вмешательстве, но на подсознании понимал, что совместная с Арианной деятельность – это нечто особенное, нежели совместная деятельность с Анджело или любыми другими состоявшимися хирургами. Несмотря на то, что Арианна была не такая опытная, ей требовались подсказки, а на нем во время таких операций лежала куда большая ответственность, Марцио наслаждался их совместной работой за одним операционным столом. Ему нравилось направлять ее, нравилось, как она прилежно выполняет его указания, как старается, чтобы заработать его безоговорочное доверие, как трепетно смотрит после операции, ожидая его оценки. И он научился ее давать! Если раньше он оставлял только ироничные комментарии, то теперь Марцио научился хвалить, а не только критиковать. А Арианна стойко воспринимала его замечания и искренне радовалась, смущенно краснея, когда Марцио ее хвалил.