— Одного поля ягодки, — сделала вывод Миё Цукисима. И Вилу вспомнились разговоры десятилетней давности об удачной женитьбе Цуки на родной племяннице главы клана, — можешь молчать дальше. Я угадаю сама. Так, бордель отпадает, ибо ни один нормальный мужчина не пойдёт в подобное заведение со своей невестой. Тогда остаются игорные дома, ночные клубы и всякие там развлечения, на которых можно делать ставки. Подозреваю последнее. А о вас, сэр Вилохэд, я читала в столичных газетах. Нимало не удивлена вашей якобы случайной встречей, ибо подобное всегда тянется к подобному. Вот только невеста не вписывается в общую картину. Хотя чего ждать от столичных нравов!
— Госпожа Цукисима, — проговорил Вил устало, — клянусь, я был бы счастлив, если бы наша встреча произошла при обстоятельствах, кои вы столь художественно описали, — он бросил взгляд на старого знакомого, — однако, визит наш с госпожой Таками носит сугубо официальный характер. Мы расследуем два убийства, совершённых с особой жестокостью и цинизмом. Посему, Ито, спрашиваю тебя не как друг, а как коррехидор Кленфилда: «Где ты провёл позапрошлую ночь?», можешь считать, что даёшь показания под присягой.
Цукисима встревоженно поглядел на Вила, перевёл взгляд на супругу, весь внешний вид которой являл собой полнейшую заинтересованность, вздохнул и ответил:
— Здесь, в номере. Закончил с делами, поужинал в городе, почитал модный роман о вампирах и часов около одиннадцать уснул.
— Одиннадцати? — изумилась супруга, — да ты отродясь ранее часу ночи не ложишься!
— Чтиво оказалось скучноватое, рассчитанное на экзальтированных девиц, прозябающих без любви.
— Дело очень серьёзное, — коррехидор старался говорить безэмоционально, хотя его душу терзали противоречивые чувства: грызла злость на глупое упорство Ито, обусловленное нежеланием ещё больше сердить жену, сожаление о том, что обстоятельства и улики складываются против этого весёлого, бесшабашного кумира далёкой юности, и главное — страх, обессиливающий страх, что версия чародейки может оказаться правдой, — прошу тебя рассказать без утайки, где и с кем ты провёл позапрошлую ночь. Тебе очень пригодится полноценное алиби.
— Алиби? — переспросила жена, — я не ослышалась? Господин Окку произнёс это слово? Надеюсь, не мне вам объяснять, что в адрес древесно-рождённого не следует разбрасываться подобными высказываниями! К тому же Право непреднамеренного убийства, насколько мне известно, пока никто не отменял.
На чародейку эта самоуверенная женщина произвела раздражающее впечатление, и она не выдержала:
— Если непреднамеренным считать жестокое изнасилование и убийство двух женщин древнейшей профессии, то вы можете спать спокойно, — иронично заметила она, — только сие вряд ли поможет, ибо приход вашего супруга в гостиницу в указанное им время не подтверждается дежурившим в тот вечер портье. Он утверждает, что господин Цукисима заявился в половине четвёртого ночи с полупустой бутылкой дорогого вина и одарил сотрудника гостиницы весьма щедрыми чаевыми.
— Так это же было не в позапрошлый вечер! — воскликнул Цуки с фальшивым облегчением, — а раньше, причём по обеим статьям: не позавчера, а третьего дня, и не в половине третьего ночи, а около двенадцати. Один из коллег в Адмиралтействе отмечал помолвку младшей дочери. Грех не выпить по такому прекрасному поводу.
— Тогда ты и вообще безгрешен, тебе любой повод сгодится! — вмешалась госпожа Цукисима, — кто бы сомневался.
— Не получится, — прищурилась чародейка, — портье дежурят через день, так что в тот вечер на вахте сидел не он.
— Значит, портье просто-напросто перепутал время. Кстати, этот кудлатый парень сам не чужд общества бутылки, с пьяных глаз и не такое показаться может. Не знаю, кто там в полтретьего ночи в гостиницу заявился! Я хоть под присягой, хоть перед главой клана заявляю, был в гостинице с вечера, никуда не отлучался, и, естественно, никаких проституток не насиловал, а уж тем более, не убивал. Вот уж кому-кому, а тебе, малыш Вилли, стыдно подозревать и обвинять меня в подобных ужасах.
— На месте преступления видели высокого мужчину с густыми бровями, вашего роста и возраста, — Рика решила взять на себя часть тяжёлой душевной ноши коррехидора, — улики указывают, что убийца связан с морским делом, а орудием убийства мог стать офицерский кортик.
— Ито! — воскликнула жена, — такого позора наш клан ещё не знал! Боги, бессмертные боги, мой муж — убийца! Много я ожидала от тебя, но такое…, боюсь, ситуацию может спасти только меч!
— Я готов, — Цукисима опустил голову, — преданный другом, оболганный неизвестными мне свидетелями, с супругой, которая вместо веры в меня и моральной поддержки предлагает ритуальное самоубийство, дабы смыть пятно позора со своего клана. Что мне ещё остаётся?!