Хищная птица-любовь

Они стояли кучкой, все вместе: Глеб Никоненко, Мария Ромеро и Федор Алексеев. Глеб – мрачный, тяжеловесный, с красным замерзшим лицом, без головного убора; прячущая нос в воротник белой шубки Мария держала его под руку; Федор рассматривал синеватое лицо женщины в гробу и думал, что она, вероятно, изменилась после смерти. Он никогда раньше ее не видел, возможно, когда-то на сцене, но не запомнил. На голове Полины был венок из белых мелких цветков, в сложенных руках торчала погасшая желтая свеча.

К ним подошел Виталий Вербицкий. Обнял Глеба, похлопал по спине Федора, расцеловал Марию. За ним потянулось актерское братство – было видно, что в театре Глеба любят. Пожатия рук, сдержанные объятия, негромкие слова сочувствия. Все с любопытством пялились на Марию, дамы шушукались.

Надрывные звуки траурного марша таяли в воздухе. В роще неподалеку каркали потревоженные вороны. Горько пахла мокрая земля. Снова повалил снег, и прощальная церемония слегка скомкалась. Успел выступить один лишь Вербицкий. Он сказал, что сегодня, в этот пасмурный черный день они провожают члена их актерского цеха, замечательного человека и прекрасную актрису Полину Шелест, нашу Поль… «Земля тебе пухом, девочка, мы тебя не забудем!» – сказал режиссер, и женщины прослезились.

Все в молчании смотрели на двух здоровенных мужиков, бросавших землю пополам со снегом в открытую яму. Женщины бросили туда по белому цветку: кто розу, кто гвоздику, кто лилию. Тишина нарушалась лишь стуком падающих комков земли…

…А снег все валил. Расходились поспешно; у могильного холмика, покрытого снегом, остались трое: Глеб, Мария и Федор. Потом Мария тронула Федора за руку и кивнула: пошли, мол. Глеб остался один…

К разочарованию капитана Астахова, ничего подозрительного на кладбище и потом на поминках в «Белой сове» Федор не заметил. Никого, напоминавшего тайного поклонника Поль, на кладбище не было, тем более в ресторане. Или Федор его попросту не заметил…

Глава 33. Страшная история из прошлого

…Красуются жестокие химеры.

Они умно уселись по местам.
В беспутстве соблюдая чувство меры,
И гнусность доведя до красоты…

К. Бальмонт. Химеры

Очередное письмо с угрозами пришло на следующий день. А на следующий после следующего еще одно, и еще. Тот же текст, единственная разница – письма стали приходить по почте. Потенциальный убийца уже не рисковал бросать их в почтовый ящик самолично. Денис Котляр почти не выходил из дома; Глеб Никоненко, не вскрывая, через дежурного передавал письма капитану Астахову. Это переставало быть забавным. Самое неприятное – текст не менялся, что, как объяснил Федор, говорило о зацикленности этого типа: он не собирался отказываться от намерения пугать дальше и намерен продолжать до… чего? Победного конца? Котляр пребывал в состоянии истерики; Никоненко, похоже, не обращал внимания.

Взволнованный Петр Зосимов, Жабик, показал, что, да, было дело, «вел» психа до частного сектора Кавказ, что у реки, до улицы, что выходит прямо на речной порт. Зачем? Ну… Тут он замялся и не сразу признался, что типа ухлестывал за Поль, считал, что как коллега имеет право, а та скотина не имеет, и надо ее… то есть скотину шугануть как следует. Неосторожно подошел совсем близко, тот его заметил и… Жабик вздохнул. Одним словом, пришлось «рвать когти». Он собирался вычислить его, даже подговорил ребят из театра пойти поспрашивать жителей…

Кстати, никаких кавказцев там не проживает, и бог весть почему поселок называется Кавказ. Они собирались, но потом все как-то само собой рассосалось. Какой из себя? Крупный, ходит вразвалку, сутулится, здоровая голова… в смысле большая. Ляля Бо сказала, наоборот, небольшой из себя… Да у нее память, как у золотой рыбки, фыркнул Жабик. Она себя не помнит! Особенно после шампуня… в смысле шампанского. Запах? Туалетная вода, причем из хороших. Вряд ли живет там, скорее уж, снимал или останавливался у родственников. Или вообще шел в гости, или гулял по набережной. В дубленке и вязаной шапочке. Дубленка дорогая, шикарный шарф. Дело тоже было зимой, видимо, он в это время активизируется. Лет пять назад. Точно, пять! Потому что Поль в скором времени ушла, чего-то они с Виталей не поделили, он у нас ходок, а она… «Ладно, не мое это дело!» – одернул себя Жабик. Какой голос? Да он молчал, только зубы скалил, развернулся и пошел на меня как бизон, я даже подумал, если псих, то может укусить. Резинку жевал мятную, так и шибануло. Ну я и рванул! Нос, помню, большой. Узнал бы при встрече? Жабик задумался; с сомнением покачал головой: