Хищники [сборник]

Чиновник для поручений ясской криминальной полиции Михаил Николаевич Зимун тоже сделал блестящую карьеру. Через год он переместился в кресло помощника начальника КриПо, потом стал её начальником. Его таланты и способности были замечены и в 1924 году Михаил Николаевич возглавил знаменитую «Сигуранцу» — секретную разведывательную службу румынской армии, вскоре признанную одной из лучших в Европе. На этом посту Зимун не столько боролся «со славяно-большевистским засильем», сколько зарабатывал капитал на интригах спецслужб иностранных государств, боровшихся за политическое влияние в Румынии. Но… В 1940 году в стране произошёл государственный переворот, Зимун, известный личной преданностью королю, был немедленно арестован и через несколько месяцев казнён.

Супруга Хаджи-Македони добилась перевозки тела мужа на родину, истратив на это предприятие почти все свои небольшие сбережения. По ходатайству бессарабского губернатора князя Урусова семье убитого станового пристава была назначена усиленная пенсия.

Клейгельс, возвращая драгоценности князю Попеску, ни словом не обмолвился об участии его дочери в ограблении. Богдан Васильевич так до конца жизни ничего про это не узнал. Возвращение семейных сокровищ настолько обескуражило Фиалку, что она заболела и несколько дней провела в нервной горячке. Отец приписал это тонкостям устройства девичьей души. Прибыв в Бессарабию на вакации и прочитав местные газеты, Виолета Богдановна с удивлением узнала, что человеком, известным ей как корнет Дунка, был хотинский становой пристав. Она долго ломала голову над всеми этими загадочными обстоятельствами, но так ничего и не поняла.

Извозчик Попов так и не был разыскан. Могилевская в убийстве Серикова была оправдана, а за ограбление британского подданного Байрона получила всего год арестного дома. К бессрочной каторге Чешина суд прибавил ещё десять лет, и горбач[66] вернулся на Сахалин. Набатов отделался восемью годами. Присяжные заседатели вопрос о его виновности обсуждали четыре часа, судьбу сыскного надзирателя решил один голос[67].

Еженедельная газета «Право» писала в 1904 году: «Шарафов начал полицейскую службу в Москве, в апреле 1887 года и занимал сначала должность помощника участкового пристава, а вскоре был произведён в приставы. Однако в 1892 году он был уволен от службы, как «первый взяточник между приставами» (такую характеристику дал ему московский обер-полицмейстер полковник Власовский). Но без дела отставной пристав маялся недолго, уже через месяц после оставления службы в Москве, 17-го сентября 1892 года был определён в штат петербургской полиции и затем назначен старшим помощником пристава 2-го участка Нарвской части. В январе 1894 г. он был уволен и от этой должности. Причиной увольнения послужил доказанный случай лихоимства. В 1897 году кронштадтский военный губернатор вице-адмирала Казнаков послал в столичное градоначальство запрос о служебной деятельности Шарафова и о причине его отставки, и получил ответ, что пристав уволен согласно прошению «по домашним обстоятельствам». Вскоре состоялось назначение Шарафова на должность кронштадтского полицмейстера. Впоследствии, когда судебный следователь выразил удивление по поводу такой аттестации, ему ответили, что в градоначальстве посчитали неудобным дать Шарафову «волчий паспорт».

Далее, из представленных официальных справок и свидетельских показаний выяснилось, что Шарафов с давних пор обременён крупными долгами и имел никаких средств, кроме получаемого по службе содержания. Во время пребывания его в московской полиции сумма предъявленных к нему по исполнительным листам претензий составляла 26427 руб., и часть этих взысканий оставалась не погашенной. Несмотря, однако, на неблагоприятное имущественное положение, Шарафов вскоре после своего назначения на должность полицмейстера стал жить на широкую ногу, участвовать в кутежах, вести крупную игру в карты и вообще производить такие траты, которые не соответствовали его расстроенным делам.

Прокурор судебной палаты, усмотрев, что Шарафов навлекает на себя подозрение в совершении многочисленных преступлений по службе, обратился к кронштадтскому военному губернатору с просьбой распорядиться производством предварительного следствия по его делу, а равно и временным устранением Шарафова от должности полицмейстера[68].