Хищный зверь

Спокойно и терпеливо Нардо наглядно объяснил ей, что вихрь чувств вполне можно сравнить с конной каруселью, где всадники поочередно дожидаются своего круга в надежде, что именно их круг будет самым быстрым и волнующим и именно они смогут проскакать его неизвестным и никем еще не пройденным маршрутом. Со временем, сталкиваясь с этим новым для нее знанием, Сабина перестала страдать, а даже наоборот, испытывала облегчение. Посредственность так плохо кончившейся любовной истории, действительно похожей на все остальные, этих страданий не заслуживала. Нардо с самого начала предложил решительную терапию, и теперь она дерзко пробивала себе дорогу в душе Сабины. Сама же она была до такой степени благодарна, что ей захотелось его расцеловать, но он и это тоже предвидел, вот ведь проклятый… и от поцелуя пришлось воздержаться.

Доведя до высшей точки эту необычную гармонию, Нардо вдруг поднялся с дивана, не говоря ни слова, подошел к бежевому ящичку магнитофона, включил его и, нажав кнопку на мобильнике, нашел нужную песню — и сразу убавил звук, потому что было уже очень поздно. Пространством завладели мечтательные вздохи Amore che vieni, amore che vai Де Андре.

Quei giorni perduti a rincorrere il vento
A chiederci un bacio e volerne altri cento
Un giorno qualunque li ricorderai
Amore chi guggi da me tornerai

T tu che con gli occhi di un altro colore

Mi dici le stesse parole d’amore
Fra un mese, fra un anno scordate le avrai
Amore che vieni da me fuggirai[12]

Они в тишине дослушали песню, сидя гораздо ближе друг к другу, чем обычно, и дождались, пока звуки стихнут и растают. Потом Нардо заглянул ей в глаза:

— Сабина, тебе не хватает Роберто?

Размякшая и все понявшая, она отозвалась:

— Конечно, не хватает. Но я на правильном пути, с такой-то звуковой дорожкой.

— А ты уловила, какое послание заключено в этом шедевре Де Андре?

— Только сейчас. Он говорит о сообщающихся сосудах, о падающих яблоках и зеленых полях.

Нардо улыбнулся и нежно ее обнял. В этот момент поцелуй был бы естествен, как выдох после вдоха, но Сабина на это не пошла, и Нардо остался верен своим принципам. Отрываться друг от друга было грустно, но улыбка, которая хранила близость и легкий привкус смущения, помогла смягчить боль.

Нардо вышел из положения, снова став серьезным:

— Мы стремимся идеализировать свой опыт, ибо сознание того, что наши эмоции необыкновенны, поднимает нас в собственных глазах. Фабер объясняет это, как немногим удавалось объяснить: живи теми эмоциями, которые дает тебе твой любимый, будь они негативные или позитивные. А потом он уйдет, и появятся глаза другого цвета, и станут говорить тебе все те же слова любви. Те же самые, которые ты считала особенными. Расставание будет болезненным для обоих, а потом все пройдет.

— Целая библиотека, уложенная в два четверостишия…

— На это способны только великие.

— Верно.

— А теперь, Сабина, давай напишем Роберто письмо, потому что он, как и бо́льшая часть голых обезьян, наверняка этой песни не понял, потому и потерял голову. Странно то, что от него в такой ситуации я этого не ожидал. В его поведении что-то не вяжется, я его до конца не понимаю, а значит — с ним придется взаимодействовать, это очень важно. И таким взаимодействием мы не станем решать его проблемы, просто я займусь решением твоих. Это будет болезненно, Сабина, потому что твои чувства были искренни. Потом все пройдет, и появятся глаза другого цвета. Все так просто… Согласна?

— Согласна.

Послание диктовал Нардо, возложив на нее обязанности писца. Он обдумывал каждое слово, потом заново все перечитал и кое-что изменил. Затем попросил ее разблокировать контакт, отослать сообщение и снова заблокировать. Учитывая поздний час, вряд ли Роберто прочтет это сразу, но дожидаться ответа явно не пойдет на пользу настроению.