Хитон погибшего на кресте

Важнейшие распоряжения отданы накануне – все, что касалось управления Иудеей. Последний день Пилат потратил на себя. Пока рабы собирали вещи в дорогу, он посетил несколько иерусалимских мест, которые его всегда влекли.

Голгофа – этот холм, где казнили преступников, – зловеще возвышался над окрестностями. Несмотря на жаркий день, от страшного клочка земли тянуло холодом, в лицо прокуратору дышал северный ветер, несший с собой противную пыль. Но он упрямо шел к тому месту, где, среди прочих, стоял Его крест. Пилат словно надеялся здесь что-то найти – потерянное давно, но не дающее покоя все время. Точно так же в последующие века и тысячелетия к Голгофе будут стремиться люди со всех концов земли.

Он шел по траве, которая, едва успев появиться на поверхности земли, превращалась в сено. Он поднялся на вершину. Внезапно стих ветер. И вдруг открылся удивительный вид. На площадке, обильно политой кровью многих преступников, среди иссохшей травы Пилат увидел цветы. Пестрые, маленькие и большие, на толстых стеблях и почти без них, в обрамлении ярко-зеленых листьев, они словно утверждали, что жизнь есть даже на этой страшной земле.

Понтий Пилат повторил последний земной путь Того, Кого он не спас, хотя имел возможность это сделать. Ноги привели его к гробнице Иосифа из Арифамеи, которую тот готовил для себя, но отдал ушедшему впереди и не подготовившему последнее земное пристанище. Собственно, Он не имел нужды в богатой гробнице. Усыпальница была пуста с тех пор, как Сын Человеческий покинул ее на третий день после смерти. Место мог занять Иосиф из Арифамеи, недавно ставший жертвой завистников и недоброжелателей. Но скромный человек запретил хоронить себя в опустевшей гробнице.

Вход в пещеру также был покрыт цветами; они росли даже там, где, казалось бы, невозможно: на скальной породе, в полной тени, куда не проникал солнечный свет, столь необходимый растениям. Их питала некая невидимая сила.

Невдалеке стояла большая группа женщин, некоторые были с детьми. Люди боялись подойти к входу, чтобы не растоптать цветы. Все стояли молча и почти неподвижно, даже дети всех возрастов – что само по себе необычно.

Понтий Пилат присоединился к толпе, чтобы вместе со всеми помолчать. Никто не обратил внимания на него, не оказал никаких почестей, хотя прокуратора Иудеи знал в лицо почти каждый житель Иерусалима. Впрочем, это нисколько не удивило и не расстроило Пилата: ведь и он, и стоявшие рядом пришли к Нему, мысли всех были заняты великим и далеким, никто не думал здесь о земной власти. И это было правильно, что Пилата не заметили, потому что разговор с Богом происходит наедине – даже если рядом людское море.

Остаток дня Понтий Пилат провел в обществе жены. Он давно заметил, что в последнее время Прокла расцвела, будто плодовое дерево весной. Пилат всегда считал жену красавицей, но теперь ее красота была наполнена неким особым загадочным смыслом. От Проклы исходили лучи, словно от небесного светила, походка стала мягче…

Такой он видел жену только в один период их долгой совместной жизни… Пилат вспомнил причину видимых изменений Проклы и внимательно посмотрел на нее. Невольно взгляд его скользнул по животу Проклы, который она в последнее время часто и нежно поглаживала.

– Не может быть?! – не скрывая чувств, радостно воскликнул Понтий Пилат.

– Да! Мой любимый Понтий! Господь посылает нам вместо забранного Им сына еще одного ребенка. Вначале я не верила своему счастью: ведь мы с тобой не молоды. Но оно пришло.

– Почему же ты ничего не сказала мне раньше? Я вспомнил, что видел тебя такой счастливой и немного капризной, когда мы ждали рождения нашего сына. Я догадывался… но боялся высказать вслух свои надежды.

– И я боялась, – призналась женщина. – Вначале сама не верила, что вновь стану матерью. Боялась, что-то будет не так: и я сначала обрадую тебя, а потом очень огорчу. Затем откладывала признание. И вот… ты догадался сам.

– Глупенькая! Да разве ты не видишь, что я хочу вместе с тобой переживать все радости и печали!

– Прости, Понтий. Я не хотела доставить моему прокуратору лишних волнений. Ведь на его плечах кроме меня еще находится Иудея.

– Сначала ты, любимая, а мир, в том числе Иудея, неплохо обходятся и без моего участия. – Пилат обнял жену и нежно, осторожно прижал к себе. – Прокла, я буду неизвестное время отсутствовать, и потому тебе придется заниматься всем нашим имуществом, распоряжаться деньгами. У тебя есть все права делать это: документы я подписал, и они в шкатулке из сандалового дерева.

– Надеюсь, не придется знакомиться с содержимым шкатулки, и ты скоро вернешься.