Хитон погибшего на кресте

– Ты умрешь славной смертью, но кто даст вечный покой твоей семье. А возможно, ты не погибнешь. Возможно, будешь ранен и утратишь способность сражаться. Тогда ты увидишь собственными глазами, как издеваются язычники над женой, как утоляют свою похоть с малыми дочерями. Разве ты не пожалеешь тысячу раз, что не избавил их от позора, когда имел возможность?

– Если нет другого выхода, мы отнимем жизнь у наших детей и этим же мечом сразим римлян, – не унимался мстительный воин.

– Да разве сможет рука, отнявшая жизнь у своих близких, столь же твердо держать меч? Сможете ли вы, пережив смерть собственного ребенка, дальше жить и бороться с врагом? Большинство станет легкой добычей врага, иные долгие годы в позорном плену будут звать смерть и не находить ее.

– Но Бог запрещает нам посягать на собственную жизнь, – произнес старый иудей то, что более всего волновало отчаявшихся людей. – Наши души окажутся во тьме, рядом с душами свирепых язычников, от которых мы желаем скрыться столь простым способом.

– Мы не уходим из жизни добровольно. Язычники, пришедшие осквернить наши святыни, нашу веру, вынуждают нас ступить на этот страшный путь, – произнес Элеазар. Понимая, насколько важна для иудея буква закона, он добавил: – Мы не будем убивать себя, рука наша поразит близких, а нам окажут последнюю услугу братья по крови и оружию.

Собравшиеся принялись обдумывать ответы Элеазара, но военачальник не дал возникнуть новым сомнениям, он опередил их следующей проникновенной речью:

– Жестоко я ошибался, если мечтал, что предпринимаю борьбу за свободу с храбрыми воинами, решившимися с честью жить, но и с честью умереть. Оказывается, что вы своей храбростью и мужеством нисколько не возвысились над самыми дюжинными людьми, если трепещете пред смертью тогда, когда она должна освободить вас от величайших мук, когда не следует медлить или ждать чьего-либо призыва.

От самого раннего пробуждения сознания в нас нам внушалось унаследованным от отцов божественным учением – а наши предки подкрепляли это и мыслью, и делом – что не смерть, а жизнь – несчастье для людей. Ибо смерть дарует душам свободу и открывает им вход в родное светлое место, где их не могут настигнуть никакие страдания. До тех же пор, пока они находятся в оковах бренного тела и заражены его пороками, они, в сущности говоря, мертвы, так как божественное с тленным не совсем гармонирует. Правда и то, что душа может великое творить и, будучи привязана к телу, ибо она делает его своим восприимчивым орудием, управляя невидимо его побуждениями и делами, возвышая его над его смертной природой. Но когда она, освободившись от притягивающего ее к земле и навязанного ей бремени, достигает своей настоящей родной обители, тогда только она обретает блаженную мощь и ничем не стесняемую силу, оставаясь невидимой для человеческого взора, как сам Бог.

Но если мы нуждаемся в чужих примерах, так взглянем на индусов, у которых можно научиться мудрости. Эти благородные мужи переносят земную жизнь нехотя, как отбытие какой-нибудь повинности природе, и спешат развязать душу от тела. Без горя, без нужды, а только из страстного влечения к бессмертному бытию, они возвещают другим, что намерены уйти от этого мира. Никто не препятствует им, а напротив, каждый считает их счастливыми и дает им поручения к умершим родственникам. Так твердо и незыблемо веруют они в общность жизни душ. По выслушании этих поручений они предают свое тело огню для того, чтобы как можно чище отделить от него душу, и умирают, прославляемые всеми. Близкие им люди провожают их к смерти с более легким сердцем, чем другие своих сограждан в далекое путешествие: оплакивают они самих себя, умерших же они считают блаженными, так как те уже приняты в сонм бессмертных.

Не стыдно ли вам будет, если мы покажем себя ниже индусов, если мы своей нерешительностью посрамим наши отечественные законы, служащие предметом зависти для всего мира? Но если б даже нас издавна учили как раз противному, а именно, что земная жизнь – высочайшее благо человека, а смерть есть несчастье, то ведь настоящее наше положение требует, чтобы мы ее мужественно перенесли; ибо и воля Божия, и необходимость толкают нас на смерть. Бог, видимо, уже давно произнес этот приговор над всей иудейской нацией. Мы должны потерять жизнь, потому что мы не умели жить по Его заветам.

Разве иудеи, которые в своей собственной стране вели войну с римлянами, не обладали всеми средствами, которые в состоянии сулить несомненную победу? Оружие, стены, непобедимые крепости и мужество, бесстрашно смотревшее в глаза всем опасностям борьбы за освобождение, все сильнее воодушевляло всех на отпадение от Рима. Но все это, исполнявшее нас гордых надежд, выдержало лишь очень короткое время и послужило причиной величайших несчастий. Ибо все завоевано и досталось врагам, как будто оно было приготовлено для того, чтобы придать больше блеска их победе, а не чтобы содействовать спасению тех, которые обладали всем этим.