Хитрец. Игра на Короля

Он пришел к ней в полдень, когда, свободная от условностей, Кайхесши сама складывала свою сорочку, а к груди ее был пришпилен цветок орхидеи. Девушка любила изящные ходы. Бутон был выставлен на всеобщее обозрение, но никто не мог знать, является ли он чьим-то подарком или же княжна сорвала его сама – или, быть может, и вовсе сотворила иллюзию. Но люди уже догадывались о том, что происходило между Ядовитой чародейкой и одельтерским магом. Они определили это по ноткам нежности в голосе, по ласковым неосторожным взглядам.

Он пришел к ней в полдень, и оглушительный писк дверного звонка, прокатившегося по гостиничному номеру, заставил чародейку вздрогнуть.

Он пришел к ней в полдень, и все в нем было знакомо: и темный костюм, и кожаные перчатки с витым рисунком, и неказистая сумка; и все выглядело необъяснимо… родным.

Родным был его мягкий голос, вымолвивший:

– Останься здесь, Кайхесши.

Он пришел к ней в полдень и не мог насмотреться на нее, высокую, красивую, с авантажными[53] чертами. Правильное прямоугольное лицо с такой кружевной, нежной кожей, что, казалось, она была сродни крылу бабочки. Волосы, зачесанные назад, обнажали тонкие уши с маленькой мочкой. Невысокий лоб, тонкая переносица, строгие брови. Мягкое граничило с грубым, округлое – с угловатым, а завершало все это сияние ярко-оранжевых глаз. И все в ней было красиво до безупречности! Прюнелево[54] -коричневое платье с рукавом в три четверти, простое, из цельного полотна, фасоном не похожее ни на одно столичное. В отличие от имперских женщин, Ядовитые выбирали темные цвета. Они были настоящие змейки: темные, игривые, ускользающие.

Он пришел к ней в полдень и, зная, что им обоим нужен был этот разговор, спросил напрямую:

– Неужели ты не хочешь остаться?

Она хотела остаться – страстно, упоительно хотела; хотела до одури, до беспамятства. Но вся ее жизнь, ее долг, ее спасение оставались на Островах. И она молчала.

И слезы подступали к ее горлу.

– Ты сможешь писать мне…

Разум предавал его, серые глаза были измучены – будто кто-то проткнул их иголкой и выпустил из них жизнь. Вены на крепкой шее и больших руках вздулись, губы страдальчески поджимались… отныне он не мог совладать с собой.

– Останься… Прошу тебя, останься!.. Богами молю…

Он пришел к ней в полдень, он подошел к ней со спины, обхватил руками ее талию и поцеловал в шею. Он был такой теплый. Он молчал – слышалось только его участившееся дыхание. У них не было ничего – ни силы, ни власти, ни будущего. Ничего, кроме оголенных чувств и сумасшедшей, необъяснимой искренности.

Любовь. Он в первый раз подумал о любви. Любить каждое мгновение жизни. Ее.

Ее ногти впились ему в ладонь.

– Ты знаешь… как мне сейчас тяжело. Я не смогу предложить большего.

– Но я люблю тебя! – прошептал он.

Он пришел к ней в полдень, и она больше не сдерживала рыданий.

Он пришел к ней в полдень, и что он мог? Только сжать объятия сильнее.

– Люблю безумно и нечестиво… но каждый грешник должен исповедаться. Прости меня! За это и за то, что я не могу успокоиться… с тех пор как увидел в тебе этот щекотливый огонь. За то, что не знаю, что будет со мной, когда ты уедешь. Если тебе станет хуже, а меня не будет рядом… как мне жить дальше? Ведь я так неосторожно люблю тебя…

…так неосторожно. Последние слова Матье Деверо плясали в памяти Кайхесши, и каждое из них было волнорезом. На каждое это слово – будь оно даже вырвано из фразы – налетало сердце. Чтобы, рассекшись, соединиться и вновь устремиться на губительную скалу.

Безжалостно. Бесконечно.

* * *

Хитрец нашел нас в Найтерине вскоре после того, как старый «Мирянин», переделанный в середине века из парусника в винтовой корабль, отправился в недолгое путешествие из одельтерского порта «Жермен», что в приморской провинции Руар, в главный порт Ашш-Сетесс. И как ни старался Император Одельтера, чуть ли не собственной грудью заслонявший Ядовитым дипломатам путь, большая часть из них вместе со своей свитой – слугами, магами и референтурой – отправилась домой.

Формальные процедуры выполнялись в последний момент: так было легче избежать деланых затруднений или перехвата документов со стороны одельтерских властей. Тейенсс Таш'Усс лично договорился с капитаном судна о внеплановом рейсе. Билеты оформлялись в условиях строгой секретности: паспорта всех отбывающих были собраны за день до отплытия и отправлены с ответственным человеком в специальное портовое отделение в Руаре.

Ресильену де Брольи досталось лишь письмо из Ассоциации с просьбой не удерживать, если тот желает лучшего, дипломатов силой. Увы, когда в мире существовало сразу несколько империй, Одельтеру невозможно было диктовать свои условия. Секретариат Судей возвещал также о своей готовности приставить к расследованию дела сгоревших женщин собственных наблюдателей.