Хитрец. Игра на Короля

– Для того чтобы увидеть истинный вид предметов, – продолжал он, – не надо быть чародеем. Смотри, княгиня… Вон тот ясень. Ты видишь нежную листву, раскидистые ветви… которые на деле давно превратились в труху. Дерево умерло уже с десяток лет назад. Это магия держит нас в иллюзии, что оно живо. Не видишь?.. Тогда пытайся это почувствовать.

– Почувствовать, – повторила я. – Вот об этом я и хотела спросить.

Глубоко вдохнув, я рассказала Хитрецу о том, что в меня будто поместили механизм-усилитель и внутри моего тела будто появился некий маятник, который с каждым днем раскачивается все сильнее и сильнее. Рассказала о том, как грудной клеткой я ощущала удары и всю меня трясло и колотило. Болезненные удары и болезненное состояние. Но я… улавливала резонанс. Вдыхала чужие чувства. Мои ощущения перетекали в представления, и те оборачивались в голове ясными картинками.

Но главное, я рассказала ему о снах.

– Во сне я видела… тебя. Много раз. В разных обличьях. Ты был смертником на арене, был повстанцем, который вел людей на столицу Этидо; ты был многими – и оставался собой. Я видела тебя так часто, что не могу больше верить в случайность таких видений. И поэтому мне хотелось бы спросить тебя, Фойерен… Тебе раньше, еще до… – в этот момент я нарушила обещание не упоминать о бандите Альконе Эрмелини, – до недавнего случая… приходилось убивать людей?

– Да, – коротко ответил Хитрец; на протяжении всей моей краткой исповеди он не отходил от камина, о теплый бортик которого грел свою изувеченную руку.

– И ты помнишь тех, кого отправил на тот свет?

– Да.

– Всех?

– Да.

– В этой жизни?

Сначала Хитрец не ответил: он лишь отнял локоть от теплого каминного кирпича и помял его в руке, будто тот вдруг занялся сильной болью.

– Если ты видела все это, значит, мой выбор был верным. Но для разгадок еще не время, – наконец проговорил он. – Как мы и договаривались, ты отправишься со мной, станешь переводить и параллельно учить меня языкам. Взамен я предлагаю тебе обучиться кое-чему и самой. И ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, княгиня.

Те ничтожные детали, о которых я имела представление, терялись среди неизвестности, будто крупицы в жерле пылепесчаного вихря. Вихря, порождавшего и новые вопросы о мотивах Фойерен.

– И ты знал все с первого дня, когда меня увидел? Определил во мне… это?

– Это есть во всех людях, Келаи, – отмахнулся Хитрец. – Оно похоже на еще один орган чувств, который люди утратили в процессе своего развития, и почти у всех он похож сейчас на рудиментарный отросток. Но у некоторых это изначально развито сильнее, чем у других: точно так же один слышит лучше второго, а третий видит острее четвертого.

Я осторожно спросила, видит ли Хитрец себя в роли моего наставника, но тот отрицательно покачал головой.

– Нет, ни в коем случае. Ведь тогда мы не сможем общаться на равных – вне моментов боя, конечно, где приказывать буду я. Но стань я для тебя учителем, как по умению чувствовать мир ты тут же сделаешься для меня ребенком – чуть более юной, чем я считаю тебя сейчас. Это же неправильно, верно?

Месье Алентанс предлагал мне разобраться во всем самой, но я и без его слов поняла одну незатейливую вещь: жить надо сейчас, в данный момент, ведь в будущем мы все умрем.

И потому я хотела научиться – и сказала Хитрецу об этом.

Вместо ответа Фойеренгер стянул с указательного пальца правой руки – той, которую составляли дутые заплатки из рубцов – платиновое кольцо с округлым камнем прюнелевого цвета, которое он носил поверх перчатки на его указательном пальце. Фойерен положил его на свою ладонь и развернул так, чтобы я смогла рассмотреть его во всей красе.

– Эта реликвия была на смертном одре нескольких человек и отчаянно жаждет новую жертву, – изрек Хитрец, и я заметила, что лишь тонкие и редкие темно-синие прожилки проблескивали в глубине еще неизвестного мне камня. – Как ты думаешь, что заключено внутри?

С этими словами Фойерен надел перстень на большой палец моей правой руки: для других оно было велико. Я невольно вгляделась в камень: где-то внутри него бесновались непонятные полупрозрачные существа – безногие, безрукие, безголовые. Они будто танцевали, но не различить в их танцах было ни стройных па, ни отчетливого ритма. Порывистые, беспорядочные движения их напомнили мне книжные рисунки ритуальных плясок аборигенов с отдаленных земель Ккехзиек.

– Это… филактерия?

– Именно, – ответил Фойерен. – Самое важное здесь – обсидиан, именно он представляет собой ценность, с которой не сравнится даже стоимость платины. Кольцо – это самый простой способ всегда держать камень при себе…