Хитрец. Игра на Короля

– В Одельтере тебя окрестили бы за такое обладателем плохого вкуса. И ближайшие десять лет ты вряд ли смог изменить мнение общества, – сказала она. – Все эти годы мне пришлось бы делать вид, что я с тобой не знакома.

– Но за это время ты стала бы слишком стара, и мне бы пришлось с тобой расстаться, – сердечно заявил одельтерский маг.

Джасин легонько толкнула Чьерцема в живот – кажется, толкать Васбегарда куда придется было для нее одним из любимых занятий.

Фойерен решил, что сегодня возлюбленная чародея останется в отеле, а сам он, проводив нас, отбудет в свою съемную халупу. И если месье Алентанс к светским приемам относился с благородным пренебрежением, мансурская женщина чувствовала себя обделенной: ведь теперешняя ее роль свелась к тому, чтобы помогать нам. Полчаса назад Джасин завила мне щипцами волосы и, подняв локоны у боков, закрутила их сзади в небольшой пучок; потом она отвлеклась на Чьерцема. Обменявшись с ним любезностями, женщина снова вернулась ко мне и застегнула на моей шее подвеску с россыпью оправленных в белое золото фиолетовых камней. Драгоценность как нельзя лучше подходила лунно-молочному платью с воланами, сборками и шлейфом из фая.

– Самый большой из аметистов носила когда-то в своем обручальном кольце одна из жен шейха Хонгорзула, прелестная Гармсин. Она называла его «Саада», что на мансиди значит «счастье». Теперь этот камень принадлежит мне, и я желаю, чтобы он сегодня принес тебе удачу.

Мансуры издревле верили в магические свойства фиолетового кварца: он-де помогал пересекать пустыню, излечивал душевные болезни, восстанавливал зрение и оберегал от пьянства. А когда наставало время предстать перед Всевышним, родственники выбрасывали принадлежавший усопшему камень в реку: считалось, что нужно вернуть природе то, что взято из ее лона. Если же родственники оказывались меркантильны, именной камень продавали, и это было выгодно, ведь коллекционеры всего мира охотились за подобными экземплярами. Так камень Гармсин попал к мансурскому доктору: когда-то давно месье Васбегард весьма раскошелился на подарок для своей возлюбленной.

Мы суетились и совершали последние приготовления, а Хитрец сибаритствовал. Ему пришлось представиться гостем синь ора Васбегарда, чтобы распорядитель в отеле «Люминозо» позволил ему подняться наверх. Теперь Фойерен, считавший, что мы должны отплатить ему за перенесенное потрясение, подтащил тяжелое кресло поближе к камину, сел, закинув ногу на ногу, и свойским движением обнял резные ручки. В своей любви погреться у камина он чем-то походил на Ядовитых людей.

– А у тебя, Кадван, будет возможность почувствовать себя в благородной шкуре, – саркастически заявил Хитрец, наблюдая за жалкими попытками парня завязать галстук.

– Вот уж премного благодарен, – отозвался бесцветно Берм, – вот уж всегда мечтал.

Костюм, который Хитрец отписал своему помощнику для выхода, сидел на нем недурно, однако парень выглядел сконфуженным. Как будто мало ему было поездки в вагоне первого класса – теперь его тянули на светский прием!

Возлюбленная чародея, будто бы невзначай оказавшаяся рядом, мигом завязала на Кадване галстук и воткнула в темную ткань золотую булавку с шарообразным навершием из малахита.

Не прошло и десяти минут, как Фойерен снялся с насиженного места и, громко заявляя о том, что мы слишком увлеклись сборами и забыли о цели, по одному выдворил всех из номера. Он уже принялся расталкивать нас по повозкам, когда Чьерцем и Кадван, подняв в капитулирующем жесте руки, изъявили желание разместиться добровольно. Берм отправился первым, на отдельной двуколке; Чьерцем же сел в приготовленный для нас экипаж.

И каково же было мое изумление, когда у открытой дверцы Фойерен, словно лакей, подал мне руку! Не успела я заговорить, как тот приблизился ко мне и крепко сжал мою кисть.

– А ты, княгиня, – быстро прошептал он, – будь добра сегодня познакомиться с одной важной синьориной. Имя ей – Эрсилия Нолетт-Бессонти, и скоро тебе надо будет оказаться у той в фаворе. Чьерцем покажет тебе ее на приеме.

– Что? – так и застыла я, поставив одну ногу на лестничку.

– Все очень просто, – пояснил из недр экипажа Чьерцем. – Несколько дней назад на ум Хитрецу пришла замечательная мысль. Мы будем придерживаться стратегии желания: предложим потенциальному языку что-то захотеть. А дальше он – точнее, она – сделает все сама…

Все мои мысли о том, что мы едем в свет Цесс только для того, чтобы Васбегард мог восстановить старые связи – те самые, что помогут нам выйти на Дезире Дуакрона, – оказались на поверку бесплотной утопией.

– Ты должна, – Хитрец сжал мою руку еще крепче, до боли. – Запомни: здесь ты не Ядовитая княгиня, а простая актриса. И ей можно все.

Актриса, подумала я. Хозяйка фанерного замка и графиня в цветастом платье из костюмерной.

– Вряд ли все окажется мне под силу, – обидевшись, надменно сказала я.

– И что же тебе помешает, Келаи?

– Может быть, воспитание?