Хитрец. Игра на Короля

Когда мое сознание становилось до опасного некрепким, я пыталась отвлечься: слушала собственные вдохи, тяжелые и ровные, а затем, после секундной остановки, продолжала вновь. Фойерен тихо стонал от боли – почти неслышно. В исступлении он ронял голову и вновь поднимал ее к небу. Мы оба дрожали – он и я, подхватившая пальцами, чтобы отрезать, кусок человеческой кожи.

В то утро у нас была одна боль, одно страдание на двоих.

Отнятый от тела лоскут остался в моей руке, и я завернула его в один из окровавленных бинтов. Хитрец не лишился чувств, но несколько минут оставался без движения: кроме присущих дыханию движений грудной клетки да редкого моргания в нем не менялось ничего.

Но вскоре Фойерен заговорил:

– В этом куске магии было больше, чем во всем моем теле… чем в целой деревне Тренно. Я долго носил ее… на себе, а теперь лишился. Как и ты. Потому так больно. Теперь… теперь мы можем понять страдания Ядовитых магов. Надо скорее возвращаться в Одельтер.

Вместе с перевязью освежеванного плеча Хитреца закончился и утренний кошмар. Казалось, он остался в этом чуть присыпанном снегом редколесье среди каштанов, кипарисов и пробкового дуба. Еще пошатываясь от слабости, мы с Фойереном вывели лошадей на тракт. Там мы наконец спокойно проверили подпругу, отрегулировали под себя длину стремян и, устроившись в седлах, поехали дальше.

Разгорался день. Показавшееся на пару часов солнце выглядывало из-за поросшего лесом горизонта и норовило сильнее ударить в глаза. Сначала мы ехали среди полей и редких деревенек, но скоро на пути нашем стали вырастать небольшие города. Мы видели, как подтаявший снег скатывался по крышам встречавшихся нам зданий и грудился у водосточных желобов.

В полдень все переменилось. Погода сделалась совсем ветреной и зябкой, будто в Одельтере; снег, пусть и редкий, подхваченный дерзкими порывами, летел прямо в лицо, и не было от него спасения даже в теплых шерстяных плащах. Солнце скрылось за плотными тучами, а народ, попрятавшись в домах, почти весь исчез с улиц. Малочисленные прохожие, непривычные к холоду и закутанные в теплую одежду пуще одельтерцев, занимались в основном тем, что тянули красными, замерзшими руками прикрытые тканью тележки.

Мы ехали медленно. Каждые несколько часов Фойерен объявлял остановку, чтобы сменить окровавленные бинты, но не тогда, когда это было действительно необходимо, а в соответствии со строгим расчетом тканевых полосок.

Когда мы удалились от места своего заточения на полтора дня и до Города Души оставалось уже совсем немного, у Хитреца началась лихорадка.

* * *

Одельтерский детектив Кавиз Брийер привык укорять себя за малодушие: дескать, нечасто ему хватало смелости отправиться в эпицентр подпольного мира или, подобно старику Лангерье Надашу, ночевать чуть ли не на месте преступления, истязая себя голодом до тех пор, пока решение криминалистической задачи не будет найдено.

Но дело о жертвах в ночь на 2 ноября 889 года в корне изменило его существо. Расследование возгораний захватило весь его интерес, и не было ничего для Брийера желаннее, чем распутать эти преступления. Как только Кавиз понял, что на островах Тари Ашш он отыщет зацепок чуть больше, чем в Одельтере, он тут же надумал отправиться в поездку. Поиск подозреваемого мага, бывшего прихвостня Советника Тайных дел Вольнира Эостры, Кавиз планировал на время поручить Лангерье.

Но не успел месье Брийер подготовиться к дороге, как подхватил пневмонию. Болезнь скоро разразилась осложнением – плеврит, как назвали его врачи. И два месяца молодой детектив безвылазно и бездумно лежал в своей городской квартире, от слабости неспособный даже соединить слова в распространенное предложение.

Как только слег Брийер, старика Надаша, развернувшего в его отсутствие самовольную деятельность, полиция вежливо попросила удалиться.

Следствие ожидаемо затянулось. Произошло это главным образом стараниями островов Тари Ашш, которые либо откладывали дачу показаний неделями, либо громко заявляли о противоречивости фактов и требовали от полиции проведения очередной экспертизы. А поскольку экспертизы эти устраивало преимущественно Тайное ведомство, на теневое расследование одельтерской стороны также перекинулась неразбериха. И справиться с ней было некому, ибо Советник Тайных дел опрометью умчался «искать виновных Дуакронов» в Цесс.

В разных уголках Одельтера уже почти вслух говорили о нестабильных настроениях Ядовитых людей. Император Ресильен удивлялся, почему острова Тари Ашш не начали выступление сразу, едва только были найдены женские трупы, а потому ожидал худшего. Стачки обнищавших рабочих в Одельтере продолжались, а Державный совет пребывал в крайне взволнованном настроении.

В один из безликих дней болезни молодому детективу Брийеру доставили записку:

«Проверил почерк. Все это – жуткий фарс, невразумительная попытка подделать все под левую руку месье И. Кто-то хочет подложить ему свинью».