Хюбрис, или В тени маяка

Я выпрямился и посмотрел по сторонам. Для всех присутствующих продолжался праздник жизни, то есть обычный летний день. Похоже, я начал притягивать проблемы, как некоторые известные субстанции притягивают мух. О том, чтобы подремать в холодке, теперь не могло быть и речи. Я отошел от берега и направился в заросли с намерением отлить, но по пути так скрутило живот, что я чуть не выблевал завтрак и надолго забыл о мочевом пузыре. Вряд ли это была запоздалая реакция на totenkopf – во время Семидневной Гражданской я видел вещи и поотвратительнее.

В любом случае намеки организма полностью совпадали с подсказками здравого смысла, и я поспешил к «ниссану» походкой человека, которого внезапно вызвали по срочному делу. Но так, собственно, и было. Я начал подозревать, что, хоть это и противоречит обывательскому здравому смыслу и даже попахивает мистикой, мои мелкие и крупные неприятности как-то связаны с конечной целью поездки. Маловероятные совпадения выглядят пошло только в романах. В жизни они происходят сплошь и рядом (сама жизнь есть результат крайне маловероятного стечения обстоятельств), но обращать внимание на зловещие знаки начинаешь лишь после того, как угроза становится неотвратимой.

Поэтому я нисколько не удивился, когда, вернувшись на трассу и включив радио, услышал в выпуске новостей сообщение о продолжающихся поисках контр-адмирала Корсака, пропавшего два дня назад. Никто не выходил на связь с родственниками. Мотивы похищения (если это похищение) неизвестны. Рассматриваются несколько версий.

Корсак сделал блестящую карьеру во время уже помянутой мной Семидневной войны, когда командовал эскадрой, которая жестоко подавила бунт на нескольких кораблях флота. С тех пор он считался чуть ли не национальным героем, но я не сомневался, что врагов у него было по крайней мере не меньше, чем родственников у погибших моряков. И еще в одном не сомневался: несмотря на то что лицо мертвеца в реке было раздуто, искажено и частично обезображено, я знал, где находится голова похищенного контр-адмирала. Насчет всего остального утверждать не взялся бы; я мог поручиться только за голову.

11

Вскоре я почувствовал себя хреновым актером на съемках третьеразрядного боевика, правда, никто не спрашивал моего согласия сниматься, а кроме того, меня забыли ознакомить со сценарием. Я сделался объектом преследования, и это уже была не паранойя. Здоровенная черная «тойота секвойя» пристроилась метрах в ста позади и в течение нескольких изматывающих часов сохраняла дистанцию, невзирая на мои жалкие попытки оторваться или, наоборот, пропустить ее вперед. Понятное дело, догнать меня труда не составляло. Но когда я притормаживал, водитель «секвойи» притормаживал тоже. В зеркале заднего вида я видел только его пальцы-сосиски, лежавшие на рулевом колесе. И ни малейшего намека на лицо – прямо какой-то анатомический театр.

Все это было игрой на моих изношенных нервах, которая не могла продолжаться долго. Я почти дозрел до того, чтобы сдать назад и проверить на прочность бампер «тойоты» (идея явно упадочная, учитывая соотношение размеров и лошадиных сил), когда «секвойя» внезапно развернулась через осевую и скрылась из виду.

Я ни хрена не понимал. В глотке у меня было сухо, как в Атакаме. Если бы дело происходило лет на сто раньше, я мог бы стать клиентом господина Кафки, а так приходилось рассчитывать только на собственное чувство художественного слова.

В общем, для полного соответствия заезженным клише теперь не хватало лишь появления длинноногой красотки, которая потом отдастся мне прямо на капоте «патрола», вот только я, толстоватый лысеющий литератор, не вписывался ни в один жанр, кроме мемуаров, ну и, пожалуй, эпитафии, но с последней я предпочел бы повременить.

Вместо красотки судьба свела меня с мальчиком. Не подумайте ничего предосудительного. Понимаю, что безнадежно отстал, но я все еще по старинке предпочитаю женщин. Кроме того, я стремился избежать любых контактов. Однако что прикажете делать, когда вы стоите на светофоре, а к вам подходит невесть откуда взявшийся пацан лет двенадцати в темных очках, с тросточкой и повадками слепого, и вместо предложения протереть лобовое стекло произносит следующее: «Отвезите меня к Хендрику»?

Поскольку вы начинаете лихорадочно соображать, что бы это значило, и в панике обшариваете взглядом горизонт в поисках воображаемых сообщников «слепого» провокатора, возникает мучительная пауза, и тогда он показывает вам точно такую же монету с изображением королевы и маяка, как та, что лежит в кармане ваших джинсов.

Но даже демонстрация монеты не ускоряет ваших мыслительных процессов и, главное, вашей реакции. Ваш принцип не брать попутчиков, какими бы несчастными они ни выглядели, казался непоколебимым еще пару минут назад, а теперь вас терзают противоречия, да вдобавок ко всему на светофоре уже загорелся «зеленый» и сзади загавкала клаксонами целая свора обезумевших придурков, которые так торопятся встретить на дороге свою смерть…

Ну что, с вас достаточно? С меня тоже.