Хижина дяди Тома

Потом он открыл сундучок Тома, уже подвергавшийся предварительному осмотру, вынул оттуда старые штаны и потрепанную рабочую куртку и, сняв с Тома кандалы, мотнул головой на проход между ящиками, нагроможденными на палубе:

— Вон там переоденешься.

Том взял одежду и через несколько минут вернулся.

— Сапоги тоже сними, — скомандовал Саймон.

Том выполнил и это приказание.

— Вот тебе взамен.

К его ногам упала пара грубых башмаков, какие обычно носят невольники.

В спешке Том все же не забыл припрятать свою Библию, и хорошо сделал, так как, снова надев на него кандалы, Легри приступил к тщательному осмотру карманов на снятом костюме. Он извлек оттуда шелковый носовой платок и тут же завладел им. Несколько мелких вещичек, которые Том хранил на память о Еве, были с презрительным смешком выброшены за, борт. Дошла очередь до молитвенника. Легри перелистал его.

— А ты… как тебя зовут… набожный? Принят в лоно церкви?

— Да, хозяин, — не робея ответил Том.

— Ну, эту дурь я из тебя выбью. У меня на плантации негры гимнов не поют, не воют. — Он топнул ногой и свирепо вытаращил глаза. — Теперь, вместо церкви, мне будешь подчиняться. Понял? Теперь над тобой будет моя воля.

Какой-то голос прозвучал в душе черного раба: «Нет!» — и вслед за тем душа его услышала древние пророческие слова, которые не раз читала ему вслух Ева: «Не бойся, ибо я искупил тебя, назвал тебя по имени твоему; ты мой».

Но Саймон Легри не слышал этого голоса и никогда не услышит. Он уставился в лицо своему рабу, опустившему голову, и через минуту отошел прочь. Сундучок Тома отнесли на бак, где его тут же обступили матросы. Под всеобщий хохот и шуточки по адресу негров, которые «мнят себя джентльменами», гардероб Тома был быстро распродан, а пустой сундучок пущен с аукциона. Все находили очень забавным, что вещи уплывают одна за другой на глазах у их владельца, а когда дело дошло до сундучка, веселью и остротам конца не было.

Но вот распродажа закончилась, и Саймон снова подошел к своему невольнику.

— Ну, Том, как видишь, я избавил тебя от лишнего багажа. А эту одежду береги пуще глаза — другую не скоро получишь. Я своих негров приучаю к бережливости. Одна смена в год — такой уж у меня порядок.

И, отвернувшись от Тома, Легри зашагал к Эммелине, которая была скована в паре с пожилой мулаткой.

— Смотри веселей, красавица! — крикнул он, взяв девушку за подбородок.

Ее взгляд, полный отвращения и ужаса, не ускользнул от внимания Легри. Он нахмурился.

— Брось капризничать! Изволь улыбаться, когда хозяин с тобой разговаривает! Слышишь?.. А ты что постную рожу скорчила, старая крыса! — И он толкнул мулатку. — Чтоб я больше этого не видел!.. Эй, вы! — Легри отступил назад. — Смотрите на меня… в глаза, в глаза мне смотрите! — говорил он, топая ногой.

И все невольники, точно завороженные, уставились в яростно сверкающие глаза Саймона.

— Вот это видели? — Он потряс огромным, как кузнечный молот, кулаком. — Тяжелый? — Кулак опустился на плечо Тома. — А мослы какие, видите? Железные! А почему у меня такой кулак? Потому, что я бью им негров. С одного удара замертво валятся все как один. — И Легри так близко поднес кулак к лицу Тома, что он зажмурился и отпрянул назад. — Управляющих я не держу. Мне этого добра не надо — один справлюсь. И зарубите себе на носу: слушаться меня с первого слова. Со мной только так и можно ладить. Миндальничать с вами я не собираюсь. Запомните это раз и навсегда!

Женщины не удержались и охнули, и все невольники, все восемь человек, уныло опустили голову. А Саймон повернулся на каблуках и пошел в буфет выпить стаканчик виски.

— Вот так я начинаю обучение своих рабов, — сообщил он пожилому джентльмену, который слышал его речь, обращенную к неграм. — Их надо сразу же припугнуть — пусть знают, что церемониться с ними никто не станет.

— В самом деле? — сказал джентльмен, разглядывая его с таким интересом, точно это был зверь какой-то невиданной доселе породы.

— Да-да! Я не таковский, как ваши плантаторы-белоручки, которые нянчатся с неграми и позволяют негодяям управляющим обжуливать себя на каждом шагу. Полюбуйтесь на мои кулаки — каменные, это я на неграх тренировался. Да вы не стесняйтесь, пощупайте!

Его собеседник дотронулся пальцем до этого приспособления для расправы с неграми и сказал:

— Да, действительно! И сердце у вас тоже такое… закаленное?

— Смею думать, что закаленное! — И Саймон расхохотался. — Разжалобить его трудно. Меня ничем не проймешь — ни слезами, ни лестью.

— А невольники у вас все как на подбор.