Хижина дяди Тома

— Вы не представляете и даже не можете себе представить, сколько нам, хозяйкам, приходится терпеть от своих слуг ежедневно и ежечасно! Но жаловаться на них Сен-Клеру нельзя. Он говорит чудовищные вещи! Послушать его, так выходит, будто мы сами виноваты в том, какие они есть. И будто своими недостатками они тоже обязаны нам, а, следовательно, взыскивать с них жестоко. Он даже утверждает, что мы были бы ничуть не лучше, если б оказались на их месте. Точно можно проводить какое-то сравнение между нами и неграми!

— Разве господь не сотворил всех людей одинаковыми? — спросила мисс Офелия.

— Ну что вы! Такие слова смешно слушать! Негры принадлежат к низшей расе.

— А разве вы не верите, что их души тоже бессмертны? — со все возрастающим чувством негодования спросила мисс Офелия.

— Д-да, разумеется, — протянула Мари, зевая. — Кто же в этом может сомневаться?.. И все-таки сравнивать их, ставить на одну доску с нами — просто бессмысленно. Сен-Клер старается мне внушить, будто няня так же тяжело переживает разлуку с мужем, как переживала бы я, если б нам с ним пришлось жить врозь. Но какое же тут может быть сравнение! Няня не способна на глубокие чувства, а Сен-Клер не желает этого понять. Можно подумать, что няня любит своих замарашек не меньше, чем я люблю Еву! И, представьте, до чего дошло! Однажды он совершенно серьезно стал внушать мне, что мой долг отправить няню обратно и взять на ее место кого-нибудь другого. Это с моим-то здоровьем, при моих-то страданиях! Но тут уж терпение у меня лопнуло! Я не часто выхожу из себя и предпочитаю сносить все молча. Что поделаешь! Такова наша женская доля. Но в тот раз, признаюсь вам, не стерпела. С тех пор Сен-Клер никогда больше об этом не заговаривал, хотя я по его лицу, по отдельным намекам понимаю, что он не изменил своего мнения, и это меня так возмущает, так нервирует!

Боясь, как бы не сказать лишнего, мисс Офелия быстро заработала спицами, и будь ее собеседница хоть чуточку понаблюдательнее, она поняла бы всю многозначительность этого молчания.

— Надеюсь, теперь вы понимаете, какой челядью вам придется командовать? Порядка у нас в доме нет, слуги делают все, что им заблагорассудится, и ни в чем не встречают отказа. Я, конечно, стараюсь держать их в узде по мере своих слабых сил и иной раз пускаю в ход плетку, но меня это так утомляет! Вот если б Сен-Клер поступал, как все…

— То есть…

— То есть посылал бы наших негров в каталажку или куда-нибудь еще, где их наказывают плетьми. Другого выхода нет! Мне только здоровье не позволяет, не то я показала бы Сен-Клеру, как надо управляться с неграми.

— А как с ними управляется Сен-Клер? — спросила мисс Офелия. — Вы говорите, что сам он ни разу ни на кого руки не поднял?

— Ну, знаете, мужчинам в этом отношении проще, их больше слушаются. Кроме того, если вы заметили, у Сен-Клера какой-то особенный взгляд. Он иной раз так сверкнет глазами в серьезную минуту, что я сама струшу, а негры те и подавно знают, как опасно с ним шутить! О! За Сен-Клера можете не беспокоиться, у него все идет гладко! Поэтому он мне и не сочувствует. Я, бывало, раскричусь, подниму бурю, и никакого проку, а он только взглянет, и никому в голову не придет ему перечить. Но вы сами убедитесь, что с такими негодяями, бездельниками нужна строгость и строгость.

— Старая песня! — сказал Сен-Клер, входя в комнату. — Да! Не завидую я неграм, когда им придется держать ответ на Страшном суде, особенно за свою леность. Вы только подумайте, кузина, — и с этими словами он лег на кушетку, — мы с женой подаем нашим слугам такой благой пример, а они почему-то продолжают бездельничать!

— Перестаньте говорить глупости, Сен-Клер! — воскликнула Мари.

— Глупости? По-моему, я как раз говорю очень умно, что со мной не часто случается. Мне, как всегда, хотелось поддержать ваши высказывания, Мари.

— Неправда! У вас этого и в мыслях не было! — сказала она.

— Значит, я ошибся. Спасибо, дорогая, что вы сразу вывели меня из заблуждения.

— Вам хочется во что бы то ни стало досадить мне!

— Бросьте, Мари! Сегодня так жарко, а я только что имел крупный разговор с Дольфом и пришел в полное изнеможение после этого. Прошу вас, смените гнев на милость и дайте мне отдохнуть душой в лучах вашей улыбки.

— Дольф опять в чем-нибудь провинился? — спросила Мари. — Я больше не могу выносить этого наглеца! Если б вы позволили мне заняться им как следует, он бы у меня живо стал шелковым!

— В ваших словах, дорогая, как всегда, слышится проницательность ума и здравый смысл, — сказал Сен-Клер. — Что касается Дольфа, то дело в следующем: плененный совершенствами своего хозяина, он с такой старательностью перенимает все его изысканные вкусы и привычки, что теперь уже не разберешь, где начинается хозяин и где кончается слуга. Вот мне и пришлось улаживать это недоразумение.

— Каким же образом?