Хижина пастыря

Кто бы сомневался. Чтобы ты услышал, нужно баллистическую ракету взорвать.

Все-таки невозможно.

Точно. Наверное, это проделки фей!

Ну зачем ты так?

На севере есть соляная шахта. Правда, до нее, наверное, километров тридцать. Я тогда был ребенком…

О боже… прошептал Финтан, будто до него наконец дошло.

Что, ты ходил в ту сторону? Далеко?

Не знаю, юноша. Путь занял час или два. Я нашел развалины старой фермы. Ни овец, ни коров, ни людей. Лишь дикие козы да сломанная техника.

Когда это было?

Ась?

Когда? Когда ты туда ходил?

А. Сейчас вспомню. Три года назад. Может, четыре.

И людей на ферме не встречал?

Никого. Все заброшено.

Я закрутил крышку и понес бутыль к веранде, где уже лежало остальное снаряжение. Финтан брел за мной. Я надел рюкзак, и Финтан начал перевязывать котелок, поправлять на мне ремни и лямки, будто конюх, который помогает жокею одеваться перед скачкой. Пришлось одернуть старого извращенца. Мне сразу стало стыдно.

Ты вернешься, можно узнать?

Планирую вообще-то.

Ох и вид у тебя в камуфляже! Вот уж действительно – на всю Австралию ужас наведешь.

Я не знал, что отвечать. Финтан вроде бы прикалывался, но от выражения его лица у меня внутри все сжалось. В общем, я застегнул лямки и потопал.

Я шел на север вдоль озера, держался редкой мульги. Иногда укрывался под эвкалиптами, но их встречал редко, в основном – голую красную землю. И камни. Хорошо все-таки, что я захватил ботинки, а не кеды. Ветер дул северный, самую малость забирая на запад, и слышал я только ветер, птиц и свое дыхание. Экономил воду и радовался пасмурному дню, потому что было тепло и продвигался я быстро.

В середине дня береговая линия сделала крутой поворот, за ним я обнаружил развалины ветряной мельницы, сухую трубу и несколько скрюченных листов ржавого железа. На запад тянулась длинная коса, покрытая гравием, а на ней – две поросшие травой колеи. Они вывели меня к здоровенному межевому столбу, и тут я сделал привал. Попил, посидел пару минут, дал отдых ногам. Взял бинокль – осмотреться.

Назад, к югу, озеро напоминало незаконченный рисунок, будто ребенку не хватило терпения добавить детали и раскрасить картинку. Ни за что не скажешь, что где-то в той стороне есть Финтан и пастушья хижина. Не было видно ни дороги, ни крыши, ни мельницы, ни намека на людей вообще. К северу все выглядело так же. Если там и вели добычу соли, то очень далеко, даже бинокль не дотягивался. Озеро казалось отдельной страной.

Возле межевого столба с трудом угадывалось место, где углом сходились две заросшие противопожарные просеки. И две никуда не годные трубы с поломанными распылителями. Надо понимать, это угловая граница какого-то участка. Среди травы и молодых побегов извивалась ржавая проволока. Я отыскал калитку, наполовину вросшую в землю, и слабую колею, идущую на северо-запад. Дураку понятно, что машины не ездили здесь годами. Черт, да если не присматриваться специально, то следы колес вообще не заметны.

На западе я уловил движущиеся белые кляксы. Оказалось, просто козы. Камни там были совершенно голыми, будто козы обглодали все на свете. Прям жутковатая картинка из новостей, Афганистан какой-нибудь. Невозможно, чтобы в подобных условиях жили люди. Наверное, я слишком далеко забрел. Решил – еще чуть-чуть, и свалю. Если через полчаса ничего не найду, то поверну назад к озеру.

Я быстро прошагал еще какое-то время, пока не наткнулся на ржавый каркас «форда» F100, поросший буйволиной травой. Больше ничего. Уже собрался поворачивать, как вдруг путь мне пересекла другая дорожка. Это были просто две старые колеи, между ними трава по щиколотку, но в них – свежие следы шин. От шока меня аж подбросило.

Они тянулись с севера на юг. К северу шел небольшой подъем, и я направился туда. Я держался скраба вдоль дорожки, чтобы не оставлять отпечатков и иметь возможность спрятаться в любую минуту. После внимательного наблюдения я понял, что следов – две пары. Одна вела туда, другая назад. Я двигался медленно и осторожно, как можно тише.

В конце подъема я лег на живот, дополз до вершины и увидел внизу большую долину, окруженную кряжами и скалистыми уступами. Я изучил ее в бинокль вдоль и поперек, хотя разглядывать было нечего. Зато, когда дыхание у меня выровнялось, я кое-что услышал. Тот самый звук. Все еще слабый, но вполне четкий. Звук работающего двигателя. И ни одного объекта, с которым этот звук связать. Ни зданий, ни заборов, ни даже мельницы. Только соляные кусты и низкорослая мульга, красная земля и камни. Я лежал долго, высматривал хоть что-нибудь. Никого и ничего, даже птиц не видно. К тому времени я уже снял «браунинг» с плеча. Сменил бинокль на оптический прицел – с тем же успехом.

Я начал спускаться в долину, озеро осталось за спиной и исчезло за перевалом. Чем дальше я шел, тем громче становился звук. Отпечатки шин были широкие и массивные, похоже на внедорожник. Но звук двигателя принадлежал не машине, это я уже понимал. Следы вывели меня сквозь мульгу к большому участку голой земли и здесь сделали петлю.