Хладные легионы

Она подошла ближе. То же самое двендское лицо, бледнее бледного, с четко очерченными костями, но лишенное тяжести лба, челюсти и носа, которые придавали изящным чертам лица Ситлоу мужественность. Кажется, она немного похудела с тех пор, как он видел ее в последний раз. Что-то вокруг глаз и рта придавало ей изможденный вид.

Поразительно, насколько она походила на брата.

Она подошла ближе. Его привязали поперек груди к тяжелому дубовому креслу, руки и ноги были опутаны толстыми витками той же веревки. У нее был колдовской вид: она поблескивала в тусклом свете, и Рингил с беспокойством подумал, что время от времени путы беспокойно шевелятся, как потревоженные змеи в гнезде.

– Рингил, – она коснулась его лица почти как любовница, с той же страстью под маской нежности, словно намекая, что между ними вот-вот что-то случится. – Сколько времени прошло. Но в конце концов ты пришел ко мне целиком, в чем никогда не было сомнений.

Он закашлялся.

– Привет, Рисгиллен. Вижу, твой наомский улучшился.

– У меня была возможность попрактиковаться, – она отняла руку от его лица, слегка взмахнула ею. От движения на ее ногтях появился радужный блеск. – Ты думал, Трелейнская клика – наш единственный способ проникнуть на север?

Менкарак с напыщенным видом повернулся к другому двенде.

– Что это за заклинания?

– Она связывает его, – равнодушно ответил олдрейн по-тетаннски, по-прежнему с жутким акцентом. – В нем много колдовства, требуются ритуалы.

– Но… что за ритуалы? И почему не на Языке Книги? – Менкарак принял грозный вид. – Латкин ясно сказал мне – волшебство с севера должно всегда увядать в истинном свете Откровения. Зачем нам…

– Латкин открывает тебе истину в том виде, в каком ее могут переварить смертные, – другой двенда взглянул на Рисгиллен, и Гилу показалось, что он уловил намек на усталость в его взгляде. – Тебе лучше не подвергать сомнению Откровение, а вместо этого одолжить нам силу своей веры и молитв.

– Ну… – Менкарак откашлялся. – Да. Но поиск просветления сам по себе является частью того, чему учит Откровение. Чтобы понять…

Двенда повернулся к Менкараку, и тот заткнулся. Рингил, зная силу этого пустого взгляда, был впечатлен тем, что надзиратель попытался отстоять свою точку зрения.

– Прости меня, – пробормотал надзиратель, склонив голову. – Атальмайр, прости мое необдуманное рвение. Я несовершенен и смертен, жажду просветления лишь для того, чтобы лучше служить Откровению.

Двенда остался неподвижен, словно статуя.

– Просветление наступит, Пашла Менкарак. Будь спокоен. Да воцарится в твоей душе терпение. Вот о чем тебя сейчас просят твой Господь и Его слуги.

Рингил подумывал о том, чтобы избавить Менкарака от дерьма, которым его пичкали, но голова болела после удара, и такая трата сил была непозволительна. Да и вряд ли он смог бы отыскать хоть щель в доспехах веры надзирателя. Он уже видел фанатиков и знал, насколько они слепы.

– Просветление грядет, хе-хе, – сказал он, обращаясь к Рисгиллен. – А ты правда взяла этого мудилу на поводок?

Она пожала плечами.

– Священник полезен. Он ненавидит Черное Бедствие, считая их демонами, и сделает все возможное, чтобы смыть печать, которую они оставили на судьбе его народа.

– Сомневаюсь, что прочие ихельтетцы того же мнения.

– Неужели? – Рисгиллен будто почуяла его ложь. – Это не мой пост, я сюда наведываюсь время от времени. Но, насколько я понимаю, осталась лишь одна кириатка. А люди отворачиваются – причем охотно! – от того, что не могут понять с легкостью. Так было издревле. Поэтому мы когда-то ими правили. И будем править снова. Что бы ни послал против нас южный император. Как можешь видеть, мы легко с этим справляемся.

Рингил хмыкнул. Краем глаза он видел обутые в тапочки ноги человека, лежащего на каменном полу там, где начинался входной коридор, – того, кого он убил вместо Менкарака. Он переключился на тетаннский.

– Эй, ты, бородатый ублюдок, – он кивком указал на труп. – Кого ты там спрятал? Кто пожертвовал собственной шеей ради твоих сладких трусливых щечек?

Менкарак ощетинился.

– Пусть неверные убивают неверных, если это послужит нашему делу. Ханеш Галат был отступником в процессе становления. Он искажал веру своим дешевым состраданием, сеял сомнения в пастве и среди сотоварищей как болезнь. Он осквернил себя, якшаясь с адской сутью Черного народа, и явился сюда, гордый этим фактом. Поплачь о нем, если хочешь, его душа уже в аду.

Двенда по имени Атальмайр положил руки надзирателю на плечи и повел его прочь.

– Идем, Пашла Менкарак, нас ждут дела в другом месте. Надо заточить Когти Солнца. Благословить врата. Предоставь этого неверного нам. Мы проводим его к подготовленному месту в бездне.

– Да, – пропыхтел Менкарак, оглядываясь на Рингила. – Когти Солнца. Этот город сгорит, неверный, и все, кто недостаточно чист для Откровения, сгорят вместе с ним.

– Достаточно, – хватка Атальмайра сделалась крепче, и он уже не так мягко подтолкнул надзирателя к коридору. – Нас ждут дела.