Хлеб печали

- Как мне надоели ваши предосторожности, - с отвращением сказал он вместо приветствия. – Я еле улизнул из дома. Анна так перепугалась за меня, что теперь квохчет, как вспугнутая наседка, - здесь его голос изменился, и скрытая нежность, которую он питал к своей маленькой жене, стала очень осязаемой. – А славно капитан вас отделал, не хуже, чем вора на рынке, - он наклонился и заглянул в лицо Эрнсту-Хайнриху, щурясь, чтобы рассмотреть его побои. – Хорошо, что не успел убить. К счастью, я вовремя явился.

Эрнст-Хайнрих вопросительно взглянул на наставника.

- Без предосторожностей в нашем деле никак, - ответил наставник. – Я еще не успел рассказать о вас этому юноше. Дело в том, что многоуважаемый барон фон Ринген – один из моих давних друзей и один из вернейших помощников в нашем деле.

- Помощников! – барон проворчал это слово, будто недовольный пес, и уставился на дырку в перчатке.

- Если бы не он, - невозмутимо продолжил наставник, - мы бы не смогли сделать и половину наших дел.

- Это уже ближе к правде, - благосклонно согласился барон фон Ринген, все еще недовольно кривясь. – Я бы осмелился спросить, что бы вы вообще без меня делали, добрый господин!

- Слов «пропали бы» вы от меня не дождетесь, - церемонно ответил наставник, и они оба рассмеялись, словно продолжали шутку, начатую много лет назад.

- Что ж, славно, - сказал барон, вытерев пальцем выступившие от смеха слезы, и швырнул перчатки на стол. - И я, пожалуй, даже поверю, глядя на этого юношу, у которого на лице написано, сошли ли мы с ума или он сам уже находится по ту сторону рассудка. Он вцепился в меня, как охотничий пес, и до последнего не хотел отпускать, пылая праведной верой. Впрочем, кто не был таким в его возрасте? Я изо всех сил намекал ему, кто такой, но он благополучно пропустил все мои намеки мимо ушей. По-моему, в своей голове он меня уже осудил, сжег и отпустил грехи.

- Да, вроде того, - пробормотал Эрнст-Хайнрих. Он был отчаянно сконфужен и сбит с толку. – Прошу меня простить… Я получил донос на вас. И не мог поступить иначе.

- Как я уже говорил, это было забавно, - заметил барон. – В моих жилах вновь забурлила молодая кровь. А долг за то, что спас вашу жизнь от капитана, оставим на потом.

- Я думал, вы спасаете свою жизнь и свою жену.

- Ну, вздор! О себе я не беспокоился. А вот вы так неосторожны и так на виду, что легко лезете в любую ловушку. Бедная Анна так разволновалась, что подняла на ноги весь город, а вы добровольно засунули руку в муравейник.

- Почему было не сказать прямо, кто вы такой? Это облегчило бы мне жизнь. Вы могли бы назвать имена тех, кому я обязан подчиняться…

- Что бы это изменило? – перебил его барон. – Или вы бы отпустили еретика, если б он назвал пару важных для вас имен? И никто не взял бы эти имена на заметку? Спишу такую наивность на пыл юности и желание услужить тем, кому вы обязаны.

- Я попросил бы вас!

- Тихо-тихо, - вмешался наставник и накрыл ладонью руку Эрнста-Хайнриха. – Успокойтесь, друзья мои. Увы, таковы устои, и незачем ссориться тем, кто занимается одним делом. Разница между вами лишь в том, что барон слегка свободней в своих действиях. Его инкогнито помогает ему так же, как ваш официальный статус – вам.

- Вы еще не сказали ему? – внезапно спросил барон фон Ринген.

- Нет, не успел. У нас есть еще несколько дней, прежде чем этот эдикт будет издан, и около месяца, прежде чем он дойдет до самых отдаленных мест.

- Какой эдикт? – Эрнст-Хайнрих почувствовал недоброе. У него закружилась голова.

- Охотников при церкви больше не будет, - после короткой заминки ответил наставник. – Папу убедили в том, что от нас больше вреда, чем пользы.

- В чем-то он прав, - проворчал барон. – Эти мужланы, которых вы нанимаете! Они готовы потащить на церковный суд и родную мать, лишь бы за это заплатили! Ясное дело, добрым христианам такое не по вкусу.

- Но что мы можем сделать, если других людей нет? – спросил Эрнст-Хайнрих гневно. – Многие из них – солдаты, которые не умеют ничего другого, и если бы не награды за поимку ведунов, преступников и оборотней, они пошли бы на большую дорогу – грабить и убивать тех же добрых христиан! И они сделают это, как только окажутся никому не нужны! Это большая ошибка.