Хлеб печали

Вслед ей несся смех и грубые шутки, каждая из которых била в спину не хуже камня. Лене все убыстряла шаг, потирая ссадину на руке, а как только девчонки скрылась за поворотом, девочка побежала, сломя голову, словно от этого должно было стать легче. Ей мерещилось, что кто-то пристально смотрит на нее из лесу, будто хочет посмеяться ее незадачливости, и она все ниже опускала голову.

Козочка жалобно заблеяла, когда отстала от хозяйки, и Лене наконец-то опомнилась. Она схватилась за ствол ближайшего дерева и опустилась на землю, в мягкий и нагретый солнцем мох.

- И подумаешь, - сказала Лене козочке, опасно всхлипнув. – Пусть дразнятся. А я и рада, что ты моя подружка, и все тут.

Козочка боднула ее в плечо крутым лбом. Она осторожно взяла с рукава Лене плеть водорослей и принялась задумчиво жевать.

- Вот вырастешь, у тебя появятся рога, и забодаешь их всех, - добавила Лене со вздохом, потому что ей вовсе не хотелось никому причинять зло. Она подобрала ноги под себя, чтобы согреться, и обняла козочку за шею. Та вздохнула и послушно легла рядом.

Лене уткнулась в теплый бок, крепко зажмурив глаза. И почему она всегда все делает не так? Берта и Грета ссорились через день, но жить друг без друга не могли, девицы постарше все время ходили парами, шептались и хихикали между собой, пока работали, и только Лене всегда была одна-одинешенька, сама по себе. Как бы ей хотелось, чтобы у нее тоже была подруга, с которой можно было бы делиться всем на свете! В дождь они бы залезали под крышу перебирать зерно и слушали бы, как мягко капли стучат снаружи, и ходили бы вместе за земляникой, и учились бы ткать и готовить, и…

Она незаметно задремала, пригревшись на солнце. Лене приснилось, что козочка превратилась в настоящую девочку, и во сне они собирали чудные ягоды, такие крупные и сочные, что их жалко было есть, однако куст земляники внезапно вырос в размерах и больно ударил Лене усиком, похожим на хлыст. «Ты всегда будешь одна», - сказал он строгим бабкиным голосом, накрыл козочку листвой и бросил в Лене мокрым комком грязи. Теплое и липкое растеклось по ее лицу, мешая дышать, и она испуганно потерла нос рукавом рубахи, не соображая, происходит ли это во сне или наяву. Ей достался еще один удар – теперь по голове, и Лене подскочила на месте, широко открыв глаза – на веках у нее налипла грязь, и глаза немедленно защипало. Грета и Мари стояли над ней с беспомощными и злыми лицами. Чуть поодаль упиралась и жалобно мекала козочка, мотая головой: Берта накинула ей на шею веревку и нарочно дергала за нее, мучая любимицу Лене.

- Ведьмина внучка! – со слезами в голосе воскликнула Грета, а Мари, крепко сжав губы, отвесила Лене подзатыльник. Он был такой сильный, что у Лене даже растрепалась коса, но она не издала ни звука и только схватилась за место удара, изумленно глядя на своих мучительниц.

- Держи козу, - прошипела Мари Берте, не оборачиваясь и не сводя глаз с Лене. Грета наклонилась и зачерпнула еще грязи. Она пылала желанием мстить, но Лене не понимала, что произошло.

- Из-за тебя. Пропали. Утята, - раздельно сказала Мари. Лене не осмелилась напомнить ей, что она тут не причем, наоборот, это над ней хотели подшутить.

- Если мы придем без утят, мой отец меня живьем закопает! - слезы сменились ненавистью, и даже веснушки Греты побледнели, пока она говорила. Отец у нее действительно отличался крутым нравом и был скор на расправу.

- Твоя бабка знает, как найти их. Заставь ее это сделать! – Мари остановила Грету, которая была готова кинуться на Лене. – Пока они не вернутся, твоя коза будет у нас.

- И тебе лучше поторопиться! – Грета все-таки швырнула в нее грязью, и Лене вздрогнула, когда она попала ей в щеку и потекла по шее. Она прижала руки к груди, умоляюще глядя на своих мучительниц, но они лишь одарили ее гневным взглядом и пошли назад, к омуту, поволочив за собой козочку. От ее копыт на земле остались четыре борозды.

Лене долго не могла сдвинуться с места. Она так растерялась, что не знала, что ей делать; утята, козочка, башмаки, чулки, косынка – слишком много потерь за одно-единственное утро.

- Пресвятая Дева, - воскликнула бабка, когда она проскользнула сквозь дверь в дом, и оперлась на метлу. Острый взгляд пронзил Лене не хуже ножа. – Это же не девочка, а вылитая русалка из илистого озера! Чем это ты занималась, Магдалена? Где твои башмаки и чулки?

- Они утонули, - все ее силы ушли на этот храбрый ответ. Из глаз сами собой полились слезы, и Лене опустилась на земляной пол и заревела, как маленькая.

- Так, - хмуро заметила Магда, - хватит реветь. Кому говорю, хватит!

Она заставила Лене встать с помощью метлы, подгоняя, когда надо, легкими ударами связанных в пучок прутьев по спине и заду, и Лене, путаясь в юбках и собственных ногах, кое-как поднялась, вытирая слезы ладонями.

- Ну-ка, умойся, - велела ей бабка и подвела ее к бадье с водой. – Слыханное ли дело! В нашей семье реветь заказано, а ты хочешь затопить весь дом.