Хлеб печали

- А вот и правда, - ответила Грета. Она защемила нос пальцами, будто откуда-то воняло. – Мой отец ее как-то видел собственными глазами. Мы-то ее не боимся, а твоя бабка - ведьма, и ты - ведьма, потому она первым делом в тебя и вцепится.

Лене исподлобья взглянула на нее. Ей вдруг стало страшно, хоть она и знала, что бабка Магда не ведьма.

- Хочешь посмотреть, где она прячется? – внезапно спросила ее Мари. Она прутиком остановила утенка, который собрался было спрятаться в кусты, и развернула его назад. – Если пообещаешь не кричать и не ныть, то мы покажем тебе ее логово. Оно там, под водой… - девчонки опять обменялись долгим взглядом, и Берта почему-то захихикала.

- Я никогда не ною, - пробормотала Лене. Козочка ткнулась ей под бок, опасливо косясь на воду.

- Надо просто перейти за мостик к большому ручью, - задумчиво сказала Мари. Она поправила косынку на голове, шагнула к Лене и протянула ей ладонь. – Она живет в одном из омутов вверх по течению, там, где начинается лес. Щуки любят стоячую воду.

С радостно бьющимся сердцем Лене взяла ее за руку. Она была счастлива, что с ней говорят как с равной.

Мари, Берта и Грета проводили ее к омуту, подгоняя своих утят. Их приходилось все время пересчитывать, и девчонки дважды или трижды сбивались, поскольку с трудом считали после десяти, когда кончались пальцы. Над Лене никто не смеялся, и она почувствовала, будто внутри нее зажегся огонек.

- Стань-ка сюда и гляди вниз, - сказала ей Грета, показав прутиком на большой серый камень, который лежал на самом краю омута, среди узких листьев болотной травы. К камню прибилась высохшая и слежавшаяся солома, похожая чем-то на коровью лепешку. Вода казалась черной, несмотря на ясный день, и белая шелуха от опавших калиновых цветов медленно плыла и кружилась на ее поверхности. Лене вскарабкалась на холодный камень, придерживая передник с башмаками, и вгляделась в черноту; ей почудилось движение под толщей воды, но с берега в воду скакнула лягушка, и по поверхности омута пошли круги. Лене наклонилась ниже, почти касаясь воды краями своей косынки («Видишь? – спросила ее Мари сзади. – Вон там, под корягой, гляди хорошенько!»), но что-то вдруг резко и остро толкнуло ее в спину, и Лене не удержалась и упала прямиком в черноту, в бурые водоросли и переплетение корней. Темная вода немедленно попала ей в нос, залила глаза, Лене попыталась закричать, но в легких вдруг поселилась боль, и она отчаянно забарахталась, хватаясь за камень и обламывая о него ногти. Ее новые подруги безжалостно захохотали.

- Вот умора, - сказала пухлая Берта, утирая слезы, когда Лене кое-как выбралась из скользкой водяной ловушки, через резь в груди и носу; вдобавок она больно оцарапалась о колючие ветви, лежавшие на дне, и теперь левое запястье саднило. – Поверила в какую-то щуку, да еще чуть не потонула.

Лене открыла рот, но ничего не ответила. Ее башмаки с льняными чулками лежали на дне, косынку унесло подводное течение, а в волосах запутались водоросли и сухой камыш. Она переступала с ноги на ногу, пытаясь согреться, пока девчонки хихикали над ней.

- Она же блаженная! – воскликнула Мари; она почти сияла от удовольствия, и Лене впервые подумала, что некоторые люди умеют радоваться, когда другим плохо. – Только посмотрите на нее, она же ничего не поняла!

- Меня что-то толкнуло в спину, - сказала Лене, как только боль в груди исчезла, и она снова смогла дышать. Она наклонилась и выжала юбку. Козочка тревожно скакала поодаль, недовольная и испуганная. – Может, щука и есть. Я ничего не успела увидеть.

Она все еще надеялась, что они смеются не над ней. Разве не могла Лене как-нибудь забавно упасть в воду? Когда она осмелилась вновь поднять глаза от юбки, то на их лицах было только любопытство и беспощадность. Грета так разошлась, что начала икать смешным голосом, и схватилась за живот.

- Иди домой и не лезь к нам больше! – велела Мари. – Нечего перед нами обновками хвалиться. Перед козой своей хвастайся, вот тебе верная подруга. Такая же умница и затейница!

В груди стало пусто, будто там поселился ветер, и Лене поникла, стараясь не заплакать; если она заплачет, то они ее не пожалеют. Будь Лене постарше, она бы наверняка нашла что им ответить, но ей стало грустно: как же она вернется домой? Матушка будет охать и вздыхать, что нельзя ее отпускать, мол, не хозяйка вырастет, а распустеха, всякую вещь испортит или потеряет. Брат ее задразнит, когда узнает про то, как над ней подшутили, а бабка Магда сурово нахмурит брови и не позволит ей мотать пряжу вечером, а еще чего доброго - отберет козочку

Лене вздохнула, поглядела на девчонок, которые никак не могли успокоиться, на свои босые пальцы, к которым прилипла грязь и шелуха, круто развернулась и пошла прочь, уговаривая себя не унывать.