Хлеба и зрелищ

– О, нет! Не секрет! Я-законный наследник миддлтоновских миллионов, – провозгласил он. Искоса посмотрел он на Торнтонов. Они его не слышали. М-р Торнтон говорил м-ру Тангрину:

– Да, сэр, этот парень работал на лесопильне, и ему отрезало палец. На следующий день он явился с забинтованной рукой и стал объяснять всем и каждому, как это случилось. Да, сэр, а пока он объяснял и для наглядности показывал другой рукой, ему отхватило еще два пальца…

М-р Тангрин захихикал, а м-р Торнтон ему вторил; обоим это казалось очень забавным.

– Как интересно! – нараспев протянула м-с Уолкер. – Кто же это, м-р Торбэй?

– Это Достоевский и Марсель Пруст, – ответил тот. – Знаете, дорогая моя… вы разрешите мне так вас называть?.. У вас удивительно красивые глаза.

– О! Вы мне говорите комплименты, – сказала м-с Уолкер, очень возбужденная. – Ведь вы этого не думаете… Достоевского я, конечно, знаю, но всегда путаю его с другим русским – этим Горьким… Разве это не один и тот же писатель? Знаете, у русских всегда бывает два или три имени… Это сбивает с толку… А Марсель Пруст?.. Должно быть вы имеете в виду Марселя Прево… Так я произношу его фамилию… Марсель Прево… и, мне кажется, у меня правильное произношение… У него есть прекрасные романы – «Demi-Vièrges» и еще что-то в этом роде.

Эрнест Торбэй внезапно охладел к круглым голубым глазам м-с Уолкер. Самая обыкновенная блондинка, размышлял он, цена ей – пять долларов, букет цветов за пять долларов и в придачу коробка конфет.

– Простите, – сказал он холодно. – Вы совершенно правы, я имел в виду Марселя Прево. Теперь м-с Уолкер казалась ему куклой. Затем он вспомнил картину Энгра в Лувре «Odalisque couchée».

– Я знала, что я права, – проворковала м-с Уолкер и через секунду убедилась, что м-р Торбэй в высшей степени невежливо повернулся к ней спиной и разговаривает со своей соседкой.

4

Коннектикут, как вы сами видите, обратился м-р Бюфорд к гостю, приехавшему накануне из Техаса, – является одним из самых живописных штатов Америки… Я говорю о красоте природы. Вы любуетесь величественными горами и чарующим морем, тихими деревеньками Старой Англии на фоне дикой природы…

– О, боже! – вскрикнула – вернее, взвизгнула – Эдит Уэбб. – Томми, сию же минуту остановись!

– Томми! Томми! – хором подхватили все присутствующие.

– С этого ребенка глаз нельзя спускать, – сказала мать Томми и побежала к сыну.

Томми занялся опасным спортом. Элинор Пим тоже участвовала в игре. Почти все считали, что вина лежит на Элинор Пим, так как она была старше Томми Уэбба. Но, вернее, виноваты были оба. Вот как они забавлялись. Томми сидел на качелях и крепко держался за веревку, а Элинор бегала и изо всех сил толкала доску.

Элинор Пим, маленькая стройная девочка с золотистыми волосами, походила на святую с картины флорентийского художника эпохи раннего Возрождения, но для своих лет она была очень сильной… На секунду Томми скрывался в ветвях старого дуба, а затем взлетал над синей гладью озера. Старые, подгнившие веревки трещали; казалось, вот-вот они лопнут. Томми ни малейшего внимания не обратил на мать. Он был слишком увлечен, чтобы услышать ее вопль. Элинор Пим тоже увлеклась игрой и забыла о своей матери.

М-с Пим, известная художница, вспылила и наградила пощечиной флорентийскую святую. – Дорогой мой, – сказала м-с Уэбб сыну, – как ты меня испугал! Ведь ты мог упасть в озеро.

В это время Элинор Пим заливалась слезами.

– О, мама, я совсем не боялся, – ответил мужественный Томми. Я не люблю раскачиваться еле-еле.

– Иди сюда, к отцу! – позвал его Майкл. – Иди сюда, со мной ты в безопасности.

В эту минуту подошел Рэнни Кипп и, наклонившись к Майклу, зашептал ему на ухо: – Знаете, старина, Элис согласилась выйти за меня замуж… Она сама этого хочет… Мы обвенчаемся в церкви… Пригласим шаферов… Ей хочется проделать всю процедуру… Скажите, ведь вы с ней говорили вчера, когда ездили кататься? Почему она вдруг передумала?

– Нет, Рэнни, – шёпотом ответил Майкл. – Я ей ни слова не говорил. Это решение она приняла самостоятельно. Я рад… за вас и за нее… Поздравляю.

И он пожал ему руку.

Гюс Бюфорд, закончив панегирик Коннектикуту, повернулся к Майклу Уэббу.

– Что я слышу? – хриплым голосом спросил он. – Вы получаете наследство?

Майкл подождал, пока все замолчали, а затем спокойно объявил:

– Я получаю в наследство миддлтоновские миллионы, вернее – половину этих денег. Остальное перейдет к моей сестре.

Повернувшись к Томми, который стоял подле, он добавил: твой отец будет очень богатым человеком.

Томми побежал вприпрыжку к Элинор Пим и возвестил: – Папа будет богатым человеком… богатым человеком… богатым человеком!

Все притихли и ждали. Все были заинтересованы… заранее предвкушали что-то очень интересное… Все, кроме м-ра Тангрина. Он не был заинтересован, он внимательно читал «Историю человеческой глупости».

– О каких миллионах вы говорите? – осведомился м-р Торнтон.

Все могли заметить, что Торнтоны удивлены.