Хмара

— Добре, — флегматично сказал Беров. — Зайдешь ко мне? Вот в этой хибаре я живу, — указал он на небольшой домик.

— Не сегодня, — покачал головой Никифор. — Сейчас спешить надо. К Орлову — раз. Дома предупредить, что ухожу на ночь, — два. Поужинать тоже не мешает — три. Ты мне вынеси радиолампу, и я пойду.

— Дай зажигалку, — попросил Беров.

— Зачем?

— Сделаю вид, что ты за ней приходил. Хозяйка у меня не больно надежная, с полицаями путается.

— Ну и ну! — изумился Никифор. — Отчаянный ты парень.

Совещание было коротким. Все признали необходимость операции «Днепр», как окрестил ее Орлов. Беров только стоял за то, чтобы провести её не откладывая, внезапным набегом, сегодня ночью.

— Сторожей пришьем ножами, захватим берданки, тогда пусть сунутся полицаи, — негромко и угрюмо говорил он. — Один будет нести охрану, а другие действовать. Р-раз — и в дамки!

Против этого плана категорически возражал Орлов, считая, что убийство сторожей не вызывается необходимостью.

— Мало разве немцы пускают крови нашему пароду? А тут мы еще!.. Чем виноваты эти сторожа, если их заставили стеречь? А хоть бы и не заставили-хлеб им зарабатывать как-то надо! Наши ведь люди, местные. Тебе, Семен, этого не понять, потому что ты не знамеиский — вот и предлагаешь такое…

— Лес рубят — щепки летят, — бормотнул Беров.

— Можно и без щепок, — упорствовал Орлов. — Обезоружим их, свяжем. Деды там сторожуют, ты сам говорил! Что нам стоит хилого деда обезоружить и рот ему заткнуть?!

Никифор поддержал Орлова. Сомнения насчет сроков операции-сегодня или завтра — Беров подавил тем, что предложение провести разведку назвал трусостью и нежеланием идти на риск, без которого все равно не обойтись.

— Зачем такая разведка?! — бубнил он. — Анка Стрельцова там весовщицей работает, все знает, все расскажет… Пока мы будем разведки делать, немцы тем временем хлеб увезут. По-моему, так: р-раз — и в дамки!

— Хорошо, — подытожил Никифор. — Давайте сегодня. Финки ты принес? — спросил он у Берова.

— Принес.

— А ты, Петя, захвати топор, — попросил Никифор. — Это тебе как оружие и как инструмент для потопления баркасов… или как там они у вас называется?

— Дубы. Значит, оружие применяем в случае крайней необходимости, если не будет иного выхода?

— Ладно, — ответил Беров, к которому и был, собственно, обращен этот вопрос.

Идти на Лиманную решили порознь, чтоб не привлекать внимания. Семен — кратчайшим путем, через огороды. Никифор и Орлов — окружным, по Песчаной улице. Впереди должен идти Орлов, который знал дорогу, за ним на расстоянии ста метров — Никифор. К операции «Днепр», помимо Лиды, привлекалась и Анка. Она встретит Орлова и Никифора на углу Лиманной и Песчаной и, якобы гуляя с ребятами, покажет им дорогу на пристань, сообщит, что знает об охране, о расположении грузов. Вышлет Анку навстречу Бероз, который будет на Лиманной быстрее своих товарищей. Сам Беров тем временем соберет сведения с полицейском посте, что расположен в крайней хате по дороге к пристани.

— Топор оберни чем-нибудь, — посоветовал Орлову Никифор перед выходом. — Готово? Айда, товарищи!

Сероватой горой возвышаются возле причала мешки с пшеницей. Белеют вороха тугих капустных вилков. Еле угадываемые в темноте, стоят ивовые корзины с помидорами, яблоками. Все это приготовлено к отправке в Никополь на железнодорожную станцию.

Дубы-плоскодонки, уткнувшись голыми мачтами в темное небо, застыли у причала. Спит в сторожке команда перевозчиков, дожидаясь утра, чтобы опять приняться за свою подневольную работу. Два сторожа с берданками между келен сидят на мешках с пшеницей. Возле них на корточках примостился полицай, у него в руках винтовка.

Потрескивает махорка в цигарках. Тягучая и бесконечная, как сама степная скука, струится беседа.

Жалуется полицай:

— Сну у меня нету. Пропал сон. Служба нервная, потому и пропал.

Сторожа молчат, обдумывают сказанное. Полицай тоже думает о чем-то, потом продолжает тем же нудным, жалующимся голосом:

— Или нервная болезня у меня такая, что не сплю? Пропал сон, хучь что ни делай. Стакан самогону тяпнешь, тогда заснешь. А так нету сну.

Кто-то из сторожей крякает, но отзывается не сразу. Слова сейчас, по ночному времени, вроде смолы, что не вмиг капнет. Сначала набежит, нависнет капля, затем тягуче и неохотно оторвется.

— Самогон, он при всех случаях хорош, — дребезжит голос сторожа. — Хучь для сну, хучь для бодрости.

— Это та-ак, — тянет второй сторож. — Нам бы на дежурство по стаканчику подносили, а? Хорошо ба! Ты, Сашко, попроси начальство. Для сторожей, скажи. У них, скажи, по нонешним временам самая ответственная работа. Ась? Мы тебя уж в накладке не оставим. Поделимся. Хи-хи!

Полицай, которого назвали Сашком, недовольно, хотя и беззлобно брюзжит:

— Вам, дырявым горшкам, все мало. Никому хлеба не дали, а вам-по три пуда… Самогонки теперь захотели! Поди к Раевскому да скажи. Может, он разок-другой и даст по шее.

Воцаряется молчание. Кто-то из сторожей с хрипом откашливается, сплевывает на землю. Огонек цигарки летит в воду и угасает с коротким шипом.