Хмель-злодей

— Кушай Давид, я так рада видеть тебя.

Сашка обнял жену за плечи и притянул к себе:

— Посиди с нами, Лесюшка.

— Нет, я пойду, по хозяйству позаниматься надо. Да вам вдвоём и без меня есть о чём поговорить.

— Любишь её? — спросил Давид, когда Леся вышла.

— Ты знаешь, чем дольше живём, тем сильнее, странно как-то.

— Отчего же странно, замечательно это. А дети как?

— Старшая, что при тебе родилась, замуж вышла за князя московского, теперь княгиня, при дворе царском. Внуков я дождался, да уже не поляки они, а русские. Сын в Берлине учится, а младших двое — дочь и сын, при мне пока.

— А Михаил как, что-то о нём мы не говорили сегодня?

Давид спросил, и на лицо Сашкино легла тень.

— Плохо с ним, болеет всё время, никак не может оправиться после смерти Яны. Она умерла, когда пятого рожала, ребёночка спасли, а Яну… да мы поедем к нему, сам поговоришь, он тебе очень обрадуется. Я давно уже у него не был.

Не близок путь от Варшавы до имения Рудницких. Длинный, летний день клонился к вечеру, когда запыленная карета въехала во двор усадьбы.

— Не выходи пока, я сюрприз Михаилу устрою, — шепнул Александр Давиду, открывая дверцу кареты.

Давид видел в щёлочку за шторкой, как вышел на крыльцо Михаил, поддерживаемый слугой, и как обнялись они с Александром.

— Я привёз тебе кое-кого, не поверишь, — сказал Александр Михаилу.

— Лесю, что ли, очень давно не видел её, соскучился. Молодец, что привёз. Да где она?

— Нет, совсем не Лесю.

Михаил обеспокоенно закрутил головой:

— А кого тогда?

— Сейчас увидишь. Выходи, — обернулся Александр в сторону кареты. Дверца отворилась, и на землю спрыгнул улыбающийся Давид. Михаил отпрянул, напряжённо глядя на возникшего перед ним человека. Возникшего будто с того света.

— Не узнаёшь, Михаил, — голос Давида дрожал, это же я.

Михаил вдруг рванулся вперёд и непременно упал бы, если б его не поддержал слуга. Он повис на Давиде, и вдруг судорожные рыдания сотрясли всё его тело. Михаил плакал, всхлипывая, и не стесняясь слёз.

— Давид…родной….неужели это ты…неужели судьба смилостивилась надо мной и дала увидеть тебя перед смертью.

— Да что ты, что ты, Михаил, мы ещё поживём.

Михаил только глубоко вздохнул.

— Ну, растрогались, пойдёмте в дом, — прервал их Александр, — Василий, где ты, Василий!

Как из-под земли перед ними возник Васька, раздобревший, но такой же, как прежде энергичный и готовый помочь. Давид с любопытством рассматривал его.

— Моё почтение, пан Давид.

— Здравствуй, здравствуй, рад тебя видеть.

— Он теперь управляющий всеми землями, — вставил Александр, — ба-а-льшим человеком стал.

— Ну, пан Александр, всегда вы так, — скромно потупился Василий.

Замелькали годы, откручивая назад ленту жизни, как живые возникали перед глазами троих зрелых мужчин картины прошлого: скакали, всхрапывая, кони, неся на себе молодых всадников с пиками наперевес, как срубленные колосья валились на землю убитые и раненые, в мучениях умирали невинные, горы трупов громоздились по улицам городов.

Жестокость и доброта, подлость и порядочность, предательство и верность — возникли в воспоминаниях, как и образы людей, которым когда-то принадлежали. И как жаль, что людей тех, давно уже не было на этом свете.

Давид смотрел на Михаила, и острая жалость пронзала его сердце. Когда-то молодцеватый, подтянутый и собранный, он стал худым и сутулым. Лицо землистого цвета, голова, втянутая в плечи, вся его согбенная фигура выражала боль и страдание. Александр сказал Давиду, что у Михаила неизлечимая болезнь, которая прогрессирует.

— Помнишь то ранение у Берестечко, я так и не оправился от него, — оправдывался Михаил, уловив сочувствие и жалость во взгляде Давида, — один я теперь остался, дети разъехались, кто в Москву, кто в Киев, кто в Европу Не захотели в этой глуши оставаться. Только дочка младшенькая, отрада моя здесь, Яночка жизнь свою ей отдала.

Михаил склонил голову и закрыл глаза рукою. В соседней комнате послышался шум, и в залу, где сидели мужчины, ворвалось очаровательное создание в кружевном платьице, с огромными бантами в белокурых волосах.

— Папа, папа! Ты будешь со мной сегодня играть?

— Нет, Яночка, сегодня у меня гости.

У Давида сжалось сердце, эта девочка так напоминала его жестоко убитых много лет назад сестричек Рахель и Лею.

Маленькую Яночку увела няня, а Михаил обратился к Давиду:

— Что это мы всё обо мне, да обо мне, ты о себе расскажи. Всё с самого начала.