Хочу ненавидеть тебя

– Хорошо ,что стол из натурального дерева, было бы эпично сейчас рухнуть.

– Ты не об этом должна думать, – хотя было бы действительно забавно. – Все твои мысли должны занимать только мои губы.

Я захватываю сосок губами, а в руку член беру, начинаю массажировать половые губы, иногда дразня Аню тем, что всовываю только головку. Она уже замолчала и только стонет, прогибается и руками столешницу обхватывает, ногти свои ломает.

– Богдан! Ты смерти моей хочешь, – а я тут же член убираю, сажусь, ноги под себя поджав, чтобы было удобно потом в нее до конца войти. Любуясь совершенством ее тела, пока она хнычет, – Ненавижу тебя!

Она хочет повязку снять, но я руки ее в стороны отталкиваю, а своими грудь ее сжимаю. Массирую, иногда цепляя и острые пики сосков. Снова и снова мну два небольших, но кругых полушария, почему-то думая о том, когда она будет беременна. Тяну руки ниже, к тонкой талии, животу, бедрам, киске. Беру член в руку снова и вожу по мокрой щели, вверх— вниз,доводя детку до очередного края, иногда проникая наполовину.

– Богдан! Я не выдержу, – она сама бедрами толкается, сама хочет меня в себя, я требую!

– Скажи, что любишь, и он весь твой. Я весь твой.

– Можно подумать, ты не знаешь, – рычит она и бедрами толкается, но я член вверх поднимаю, и она елозит по древку. Снова и снова. А я рукой щеки ее сжимаю, повязку с глаз срываю.

– Не знаю. Аня. Не знаю. Любишь меня?

– Люблю, – она губы кусает, смотря на меня так, как смотрят на солнце в раннее утро. – Убить тебя хочу порой, но очень люблю.

– Ну это у нас взаимно, – усмехаюсь я и на всю длину вхожу, одним четким движением. Аня встрикивает, выгибается, а я ее на себя тяну. Ноги выпрямляю, наслаждаясь тем, как лихо, на грани безумия она принимается скакать на моем члене. Я только поясницу ее держу и на каждый остервенелый толчок в себя ее вбиваю, чувствуя, как головка члена все жёстче пытается достать до самого края матки. Словно забить туда пару лишних сперматозоидов.

Чуть толкаю ее назад, любуясь скачущей грудью, провожу рукой между сисек и рычу, чувствуя, как близок к оргазму.

– Не спеши, теперь я все равно никуда тебя не отпущу.

* * *

– Богдан! – в ухо крик, а потом меня буквально сталкивают с кровати. Я тут же вскакиваю, готовый обматерить того, кто это сделал. А вижу только убегающий Анин зад. Туплю с утра. Что происходит?

– Ты ебанутая? Чего орешь. Мы легли два часа назад, – и я не то чтобы жалуюсь, было охуенно, член даже не поднимается, настолько счастлив, но что за паника. – Аня!

– Да я забыла! У меня репетиция! Меня дети ждут! – кричит она и в душ бежит. Я знаю, что она работает с детьми в детском доме. Это конечно все хорошо, но у нее вроде как сегодня первый день после свадьбы, неужели она планировала на утро куда – то бежать.

– Ань, – захожу в душ, где она умудряется мыть голову и чистить зубы. Захожу в душевую, и вместо нее мою ей волосы и тело, с моей налипшей спермой. Покуралесили мы на славу. Член от воспоминаний аж дернулся. – У тебя сегодня первый день в роли жены был бы. А как же свадебное путешествие.

– Я все равно его перенести хотела, мне важнее ребят на конкурс подготовить, чем жопу греть на солнце. У меня от него веснушки страшные.

– Знаю, – смываю кондиционер с волос. – И ничего они не страшные. Я рассчитывал тебя со мной в Лондон забрать.

– Я не могу, – поворачивается она. – В конце месяца конкурс городской. А потом забирай меня куда угодно.

– Я не могу в Москве торчать месяц. У меня только-только все поперло. Но и тебя оставить не могу. Ты же себе надумаешь всякого.

– Например? Что ты найдешь себе там кого-нибудь? – усмехается она, а потом руками обвивает шею и целует, мягко, очень соблазнительно. – Ты можешь ехать. Что такое месяц по сравнению с тремя годами, которыми я жила без тебя.

Я тут же руки на задницу кладу, жадно отвечая на поцелуй, но Аня отстраняется и легонько шлепает по члену.

– Эй!

– Лежать ковбой.

Закончив в душевой мы одеваемся и едем в детский дом.

– А ты куда? – спрашивает она, когда выхожу вместе с Аней.

– С тобой. Помогу. Я в отличие от тебя был в таком месте. И дети там звери.

– Звери, -кивает она. – Но тигры позволяют себя гладить. Эти ребята хорошие. Вообще, несмотря ни на что, папа мой -молодец.

– Ну конечно, – иду с ней, взяв за руку. Она сначала на автомате вырвать хочет, а я улыбаюсь. Значит с Костей за ручку они не ходили. – Твой папа просто святой.

– Нет, но сам воспитанный в детском доме он не по наслышке знает, что такое звери. Он и сам был таким. Но сейчас он берет такие места под крыло и наводит там порядки.

– Чтобы все думали, что он хороший. А у его сына были шансы стать политиком.

– Одно другому не мешает, – пожимает Аня плечами. – Он делает ребятам хорошо. Следит, чтобы они получали все причитающееся после выхода из приюта. Многим дает гранты на образование.