Ход королевой

Софи с кем-то переговаривается по рации и сообщает Монике:

– Мишень, подлежащая защите, находится в секторе Х, вместе с болельщиками «Ливерпуля».

В лагере хищников.

Моника впечатлена этой толпой, от которой пышет воинственной энергией. Стадион пахнет алкоголем и тестостероновым потом, все заволакивает дым от петард.

– Все эти люди на сильном взводе, – предупреждает Моника.

Не успевает она договорить, как болельщики «красных» принимаются запускать ракеты с фейерверками в сектор Z, обстреливая болельщиков «Ювентуса». Раздражение итальянцев усиливается. Противники вовсю оскорбляют друг друга, оскорбления сопровождаются метанием чего попало: бутылок, банок, кусков цемента, оторванных от скамей деревянных спинок. Металлические решетки, предназначенные для разделения враждующих толп, не могут служить преградой для этих метательных снарядов.

Напряжение растет.

– Вы уверены, что бельгийские полицейские конфисковали все оружие? – спрашивает Моника, видящая в бинокль, что англичане уже размахивают саблями, мачете и даже топорами.

Софи, в наушниках у которой звучат донесения, отвечает:

– Действительно, возникла проблема. В заборе вокруг стадиона проделана брешь, снаружи передано оружие.

Моника видит, как англичане набрасывают флаги и шарфы на пики первой решетки, чтобы безболезненно преодолеть преграду, потом принимаются ее раскачивать, опрокидывают и врываются в «зону безопасности». «Тифози», мечтающие о мести, дразнят их, показывая ножи. Некоторые из итальянцев виснут на «своей» решетке, отделяющей их от пустого пространства, чтобы поскорее вступить в бой с англичанами.

В 19.20 падает вторая решетка. Преград больше нет. Сталкиваются две волны, англичане и итальянцы.

– Где она, ваша мишень? – спрашивает Моника, ошеломленная зловещим поворотом событий этого вечера еще до начала матча.

– Я потеряла его из виду. Наши люди на месте тоже не знают, где он.

– Не вижу, чем могу быть полезной вам на этой стадии…

– То, что вы видите, – это, вероятно, козни Николь О’Коннор. Не знаю, как у нее это получается, но чувствую, что это она, – откликается Софи Веллингтон.

В данный момент передовая линия итальянцев и несколько бельгийцев из зоны Z с трудом сдерживают натиск английских хулиганов. Те так распоясались, что итальянцы из второго эшелона кидаются наутек и толкают на бегу тех, кто толпится позади них. Задним некуда бежать, их теснят в нижние ряды трибун. От поля их отделяет крепкая железная сетка с двумя решетчатыми калитками, но они замотаны толстой цепью.

– Надо разблокировать эти выходы, чтобы ослабить напор, – советует Моника, глядя в бинокль и показывая на противоположную трибуну пальцем.

Софи делится с ней информацией, которую слышит в наушниках:

– Бельгийская полиция сосредоточена снаружи. Итальянцы пытаются прорваться на стадион и помочь своим, полиция их не пропускает.

– Это не то, что нужно делать! Надо спасать тех, кто внизу трибун, кто прижат к сетке вдоль поля!

Информация в наушниках вынуждает Софи все сильнее хмуриться.

– Начальник бельгийской полиции опасается, что если открыть калитки, то толпа ринется на поле и воспрепятствует нормальному проведению матча.

– Он готов дать людям погибнуть, чтобы спасти матч?!

– Организаторы игры боятся, что драка болельщиков попадет на телевизионные камеры мировых каналов, направленные на поле, а не на трибуны.

– Если они не откроют эту сетку, то всему сектору Z несдобровать, их раздавят об нее, превратят в мясной фарш!

Предчувствие Моники оправдывается: отступающие напирают на скопившихся позади них, давка неизбежно усиливается, зрители толкают друг друга со все большим ожесточением. Кое-где итальянцы оказывают сопротивление и отбиваются ножами от англичан, размахивающих гораздо более длинным оружием.

Напор на сетку непрерывно усиливается. Тем временем конные бельгийские полицейские флегматично стерегут ее с противоположной стороны, верные приказу – никого не пускать на образцово постриженное футбольное поле, готовое для проведения матча.

Все дальнейшее походит на сцену ада в манере Иеронима Босха.

В зоне сектора Z кипит бой, люди давятся и топчут друг друга.

Софи по-прежнему переговаривается по рации со своими информаторами. Насколько может понять Моника, она дает указания по поиску исчезнувшей из виду мишени террористов.

Глядя на полицейских лошадей, Моника не может не сравнивать разворачивающуюся у нее на глазах трагедию с шахматной партией, где тоже действуют кони, слоны-«офицеры» и, главное, пешки.

– Да, за всем этим стоит Николь О’Коннор, – соглашается она.

– Как, по-вашему, она поступит?

– Она сумела подбить людей в лагере англичан на атаку. Она может воздействовать на связь бельгийской полиции, чтобы та не действовала рационально. Она может… даже не знаю… вдруг она там, в гуще дерущихся? У меня впечатление, что повторяется происшедшее в отеле «Саутгемптон»: там тоже было манипулирование толпой.

Неужели она может быть настолько искусным стратегом?

– Постарайтесь уточнить вашу мысль.