Ход королевой

И тогда я научу его играть в шашки.

Несколько минут она смотрит в потолок, потом веки опускаются, и она засыпает.

Разбуженная поутру кукареканьем петуха, она обнаруживает, что ночь уже миновала, а место в постели рядом с ней по-прежнему пустует.

Райан не ночевал дома.

Не иначе, выпил столько, что утратил способность перемещаться. Впрочем, у меня тоже был период, когда я перебирала, не мне его осуждать.

Еще раннее утро. Она встает, варит себе крепкий кофе, чтобы окончательно проснуться, и кладет в чашку семь кусков сахара, чтобы наполниться силами.

Потом она одевается, садится на велосипед и устраивает в поисках Райана заезд по соседним пабам. Но сколько она ни колесит в это зябкое утро, Райана нигде нет.

Следовало бы обратиться в полицию, но она отметает эту идею, возвращается домой и ждет, прихлебывая приторно-сладкий кофе и не отрывая взгляд от окна.

Я не должна беспокоиться. Ни к чему гадать и строить предположения.

Внезапно ее внимание привлекает угол конверта, торчащий из ящика для почты у калитки.

Когда я уезжала ни свет ни заря, этого конверта там еще не было.

Она выбегает из дома, хватает конверт и вздрагивает: на нем только ее имя. Ни адреса, ни штемпеля.

Кто-то доставил его в мое отсутствие.

Она разрывает конверт. В нем нет письма, только фотографии, пять штук. На первой, снятой телеобъективом, запечатлена сцена в лесу: рыжебородый мужчина в обнимку с брюнеткой, за ними две лошади, тоже проявляющие друг к другу сильную симпатию.

У Николь ускоренно бьется сердце.

Не может этого быть!

Второе фото: та же пара перед отелем в деревне Кингсберри, что неподалеку.

Третье: парочка весело ужинает в том же самом отеле.

Четвертое: парочка целуется.

Нет, нет, нет!

Пятое фото: гостиница в Кингсберри, ночь, свет горит всего в одном окне на втором этаже.

У Николь расширяются зрачки.

Только не это. Не он. И не… не с ней.

Николь О’Коннор привыкла гордиться своим умением держать себя в руках и не поддаваться эмоциям, но сейчас ее обуревает животная ярость, поднимающаяся из самых глубин ее естества. Можно подумать, что в ее крови пробудились все обманутые женщины, сколько их было среди ее предков.

ТОЛЬКО НЕ ЭТО, ТОЛЬКО НЕ ОНА!

Она идет в спальню, открывает чемодан Райана и достает предмет, которым он только недавно учил ее пользоваться: револьвер Webley, модель Mark 6 с шестью патронами в барабане. Он весит около килограмма.

Она находит в телефонном справочнике адрес отеля в Кингсберри. Расстояние до него легко преодолеть на велосипеде.

На часах 10 утра, Николь одна в ирландском лесу, с отчаянно бьющимся сердцем, с револьвером в кармане.

Вот он, фасад гостиницы с фотографии. У двери привязаны две лошади. Она не обращает внимания на маленький пикап с тонированными окнами, стоящий на обочине. Гнев сделал ее недостаточно бдительной.

Ее не настораживает ни то, что в гостинице пусто, ни отсутствие дежурного за стойкой. В ней кипят эмоции, она больше не рассуждает. Дыша все прерывистей, она бежит вверх по лестнице.

На втором этаже только из-под одной из дверей пробивается свет. Она нажимает на дверную ручку и не испытывает удивления от того, что дверь не заперта.

Того, что она видит, достаточно, чтобы лишить ее всякой способности к анализу.

Голый Райан Мерфи спит, укрытый до пояса простыней, рядом с той самой молодой женщиной с длинными черными волосами, что чуть не задушила ее в Рейкьявике, а потом обыграла ее в шахматы в Лондоне. Это Моника Макинтайр.

Николь, не колеблясь, направляет на нее свой Webley.

Но прицельному выстрелу мешает появляющаяся справа сильная рука, бьющая ее в плечо. Пуля летит не туда. Выстрел очень громкий, эхо долго не стихает.

Все происходит, как в замедленном кино.

У рыжебородого мужчины в постели зияет посреди лба красная дыра.

У Николь нет времени, чтобы понять, что происходит, рука, помешавшая меткому выстрелу, крепко держит ее за запястье. В следующую секунду двое мужчин заламывают ей руки за спину.

Я ЗАСТРЕЛИЛА РАЙАНА!!!

Она замечает третий силуэт, женщину с шиньоном, снимающую происходящее.

ЧТО Я НАДЕЛАЛА? Я УБИЛА РАЙАНА!

Женщина в постели открывает глаза, видит, что творится, но никак не реагирует.

Это ловушка.

Странно, но люди вокруг Николь тоже непробиваемо спокойны, они действуют методично, словно по заготовленному плану.

Я стала игрушкой в чужой игре.

Николь видит бездыханного Райана, видит Монику, не сводящую с нее взгляд. Все ее попытки вырваться только побуждают держащих ее мужчин усилить хватку.