Ходи прямо, хлопец

Андрей никогда раньше не бывал в здании Академии художеств, но конференц-зал нашел без труда. Круглый и светлый, с золотобуквенными мемориальными досками на стенах, он понравился Андрею. Хотелось видеть этот зал свободным от всякой мебели, но сейчас он был заставлен узкими диванами с кожаной обивкой и стульями. Они стояли полукругом и были обращены к щитам, на которых размещали свои работы дипломанты. Комиссия сегодня сидела против щитов, спиной к зрителям.

Андрей пришел в тот момент, когда служители вносили в зал картину очередного дипломанта. Полотно было большое, заключенное в массивную раму, и два человека несли его не без труда. Покряхтывая, они протиснулись в дверь. Андрей уступил дорогу и вошел вслед за картиной.

Он поискал глазами Надежду, не увидел ее и сел на краешек кожаного дивана.

Картину установили, и Андрей смог оценить огромное полотно по достоинству. Изображались на нем люди, высадившиеся на полюсе. Четыре человека в унтах и теплых куртках, в меховых шапках и рукавицах, похожих на боксерские перчатки. Полярники уже утвердили флагшток и поднимали красный флаг, который весело полоскался в арктическом небе. Видимо, заваривалась изрядная метель, потому что снежинки летели косо через все полотно, из одного угла массивной рамы в другой. На белом снегу отпечатались глубокие следы полярников, отмеченные грудками снега.

Полотно показалось Андрею значительным, он даже удивился, что выпускник института смог написать картину, которую, наверное, сразу можно представить на премию. Он ожидал, что комиссия дружно ахнет от восторга. Но комиссия почему-то не ахала.

Встал и коротко (а чего тут распространяться?) высказался автор картины. Он сказал, что хотел в полную меру показать наше героическое время и наших героических советских людей.

Андрей разглядывал автора с пристрастием. У него были черные, коротко стриженные волосы, розовые бритые щеки и черная бородка с усиками. Голову он откидывал назад, гордо и независимо. Был в его наружности изъян: яркие пунцовые губы он все время держал приоткрытыми, что придавало лицу глуповатое выражение. Андрей не без огорчения подметил этот недостаток и подумал, что, наверное, у дипломанта полипы и надо бы ему их удалить — не бог весть какая операция.

Тем временем к дипломной картине пригласили рецензента. Вышла невысокая круглая дама с двойным подбородком, сливавшимся с короткой шеей. Сквозь очки без оправы глядели выпуклые глаза.

Вежливо, не допуская резких выражений, дама не оставила от картины камня на камне. Несовершенная живописная техника… унылое однообразие в изображении людей…

— Обратите внимание, — обернувшись к жюри, с доброй улыбкой говорила круглая дама, — на подбородки полярников: они одинаково выдаются вперед — и у первого, и у второго, и у третьего… Автор хотел, видимо, подчеркнуть волевые качества полярников и не нашел ничего лучшего…

Андрей недоумевал, как он раньше не заметил эти удручающие одинаковые нижние челюсти? Действительно, лица все на одну колодку, грубые, неприятные.

Взял слово председатель комиссии, высокий, седовласый. Оп тоже говорил о работе слова недобрые, хотя и вежливые. Андрей слушал его не очень внимательно — смотрел во все глаза на картину. Она была та же, что и полчаса назад, но видел ее Андрей новыми глазами, будто ему их протерли, сняли пыльцу, которая мешала видеть. Это превращение даже смутило немного, и он оглянулся по сторонам — не заметил ли кто, что он так быстро и круто изменил свое мнение.

Никто на него не смотрел, даже Надежда. Она стояла в дверях и кого-то искала глазами. Когда взгляды их встретились, Надежда широко улыбнулась и пошла к Андрею. На ней была та же зеленая юбка, что и в тот вечер, когда они ходили на бокс, а вместо курточки с вырезом ослепительно белая блузка со строгим воротничком.

— Я уже третий раз прихожу сюда, а вас все нет, — сказала она, присаживаясь рядом.

— Я здесь.

— Теперь вижу. Вы извините, я в мастерской, свои картинки готовлю.

— Готовьте, готовьте, я тут посижу, — покивал головой Андрей.

— Вам здесь не скучно?

— Нет, интересно.

Полярников в золоченой раме выносили из зала.

— Похоронили по первому разряду, — сказал Андрей.

— Его предупреждали, а он все свое. Вот, — она постучала кулачком по спинке дивана.

Злополучный дипломант шел следом за картиной, откинув свою бородатую голову, будто ничего не случилось.

К стендам вышел новый дипломант — в сером костюме, щупленький, незаметный. Но когда он повернулся в зал и глянули на зрителей огромные глаза из-под крутых надбровий, Андрей долго не мог оторвать от него взгляда. Было в этом узкоплечем, мешковатом человеке что-то сильное, значительное.

Картина его называлась «Чехов и Левитан». Она была невелика, и Андрей не заметил, как ее внесли и поставили.