Холли

– Мне не хватает смелости просто подойти и постучать в её дверь. Я едва собралась с духом, чтобы прийти сюда – чуть не передумала по дороге.

– Я рада, что вы этого не сделали. Вы украшаете это место. Пейте чай, мисс Робинсон. Или можно называть вас Барбарой?

– Да, конечно. – Барбара делает ещё один глоток, отметив, что Эмили уже выпила половину своей чашки. – Дело в том, профессор…

– Эмили. Ты Барбара, я Эмили.

Барбара сомневается, что сможет называть эту остроглазую пожилую леди по имени. На губах профессора Харрис улыбка, в её глазах, как говорят, пляшут огоньки, но Барбара не уверена, что это огоньки веселья. Скорее оценивающий взгляд.

– Я сходила на кафедру английского языка в колледж Белла и поговорила с профессором Беркхарт – знаете, заведующая кафедрой…

– Да, я хорошо знаю Роуз, – сухо говорит Эмили. – Последние лет двадцать или около того.

– Да, конечно, – Барбара краснеет. – Я попросила её познакомить меня с Оливией Кингсбери, но она сказала поговорить с вами, потому что вы с мисс Кингсбери подруги.

«Ливви может считать, что мы подруги, – думает Эмили, – но так сказать можно лишь с большой натяжкой. С такой натяжкой, что того и гляди лопнет». Но она кивает.

– У нас были кабинеты по соседству на протяжении многих лет, и мы довольно часто общались. У меня есть подписанные экземпляры всех её книг, у неё – моих. – Эмили отпивает чай и смеётся. – Обеих моих, точнее говоря. Она была гораздо более плодовитой, хотя не думаю, что что-то публиковала в последние годы. Хочешь, чтобы я вас познакомила, да? Думаю, не только это. Возможно, ты хочешь, чтобы Оливия стала твоим наставником, ведь ты её поклонница и всё такое, но боюсь тебя разочаровать. Ум Оливии по-прежнему остёр, во всяком случае на мой взгляд, но она сильно хромает. Едва может ходить.

Это, впрочем, не объясняет отсутствие Оливии на последней рождественской вечеринке, ведь она могла принять участие с помощью имеющегося у неё компьютера. Но Ливви (или её домработница) не отказалась от пива и канапе, доставленных эльфами, значит они были достаточно веселы, чтобы выпить и закусить. Эмили это возмутило. Как сказал бы Родди: «Я помечу её в своей книжечке. Чёрными чернилами, не синими».

– Меня не интересует наставничество, – говорит Барбара. Ей удаётся сделать ещё один глоток чая не поморщившись, затем она касается своей папки, словно проверяя, на месте ли она. – Что я хочу… всё, чего я хочу, это чтобы она прочла несколько моих стихотворений. Может быть, всего парочку, или даже одно. Я хочу знать… – Барбара с ужасом осознаёт, что её глаза наполняются слезами. – Мне нужно знать, гожусь ли я хоть на что-то, или зря трачу время.

Эмили сидит неподвижно, глядя на Барбару. Которая теперь, высказав то, ради чего пришла, избегает встречаться взглядом со старой женщиной. Вместо этого она смотрит на противную бурду в своей чашке. Осталось ещё так много!

Наконец, Эмили произносит:

– Покажи-ка мне одно.

– Одно…? – Барбара искренне не понимает.

– Одно из твоих стихотворений, – теперь в голосе Эмили звучит нетерпение, как в годы её преподавательской практики, когда она сталкивалась с тупицей. Таких было немало, и терпения на всех не хватало. Она протягивает руку с синими венами. – То, которое тебе нравится, но покороче. На страницу или меньше.

Барбара растерянно открывает свою папку. Она принесла дюжину стихотворений и все они короткие. Надеясь, что если мисс Кингсбери захочет что-то посмотреть (Барбара понимает, как это маловероятно), она не выберет что-нибудь вроде «Регтайм, клочок ритма», которое занимает почти восемнадцать страниц.

Барбара начинает говорить что-то банальное, вроде «вы уверены…», но один взгляд на лицо профессора Харрис, особенно на её блестящие глаза, убеждает её не тупить. Она услышала не просьбу, а требование. Барбара роется в папке, дрожащими руками перебирает несколько листков со стихотворениями и выбирает «Лица меняются». Стихотворение связано с одним ужасным событием, произошедшим годом ранее и до сих пор напоминающим о себе в ночных кошмарах.

– Тебе придётся извинить меня, – говорит профессор. – Я не читаю в компании. Это безыскусно и мешает сосредоточиться. Дай мне пять минут. – Направляясь к выходу из комнаты со стихотворением Барбары в руке, она показывает на банку рядом с чайными принадлежностями. – Там печенье. Возьми, если хочешь.