Холм демонов

– Дерьмо нонеча постояльцы.

– Эт точно – дерьмо-с, – меланхолично отвечал второй, очищая ножичком кожуру с яблока.

– Голытьба сплошная, – продолжал первый.

– Голытьба-с, – спокойно соглашался второй. И тут рядом с ним на стене возник здоровенный таракан, видимо, вылезший из щели и не менее прочих удивленный присутствию посторонних. Второй молниеносным движением руки проткнул таракана ножом. Осмотрел его внимательно и грустно покачал головой:

– Голытьба-с.

Первый брезгливо посмотрел вослед таракану, щелчком отправленному в сторону лестницы, и продолжил свой глубокомысленный разговор:

– Вот токмо в двадцать первой горнице мамзелька.

– Да, мамзелька-с что надо, – меланхолично кивнул второй.

– Такая фря расфуфыренная. Платье из черной, как душа лиходея, ткани заморской. А перчатки такие тонкие, что жилки на руках сквозь черный шелк видать. Но злая, как сука.

– Как сука-с, – откликнулся второй, разглядывая яблоко, будто прикидывая, с какой стороны куснуть будет сподручней.

– И на водку ни хрена не дает.

– Эт точно – ни хрена-с не дает.

– Но сразу видать, не из бедных.

– Это видать точно-с.

– Так пошто на водку не дает? – уже с досадой вопрошал первый, размахивая самокруткой под носом у своего невозмутимого коллеги.

– Воровка-с, – все так же спокойно отвечал второй, грустно разглядывая очищенное яблоко.

– А я думаю, – торжественно заявил первый, – она ведьма! Во как.

– А может, и ведьма-с, – откликнулся второй.

– А то чевой-то она лицо свое под черной тряпицей прячет? А?

– А действительно-с – чего-с? – без какого-либо интереса в голосе спросил второй.

– А вот от того! – многозначительно отвечал первый.

Но тут, к сожалению, их содержательный разговор был прерван самым грубым образом – откуда-то из недр дома раздался громогласный рык:

– Федот! Данила!

Половые в мгновение ока преобразились, на их лицах появились сладкие улыбочки, а спины угодливо согнулись.

– Уже бежим! – пискнул первый, отбрасывая окурок в урну.

– Спешим-с! – откликнулся второй, отправляя туда же так и не попробованное яблоко.

И труженики приторно навязчивого сервиса понеслись по коридору на хозяйский зов. Бог-то далеко на небесах, а хозяин – вот он, здесь, и кулаки у него ох какие тяжелые.

x x x

Василий медленно брел по главному проходу мангазейского базара, на котором к вечеру уже затихала бурная жизнь, присущая подобного рода местам всех времен и народов.

«Лягушачью» лавочку Данилы Ильича детектив искал не для того, чтобы пополнить свой «золотой запас», а чтобы встретиться и побеседовать с ее владельцем. Дело в том, что Данила Ильич долгие годы был ближайшим помощником покойного воеводы Афанасия и одновременно – осведомителем Рыжего. После смерти Афанасия Данила Ильич собирался отправиться в Царь-Город и продолжить военную службу под началом столичного воеводы, но Рыжий попросил его выйти в отставку и даже снабдил средствами на покупку лавки, с тем чтобы он уже в качестве частного лица продолжал наблюдательную миссию в Новой Мангазее.

Данила Ильич, невысокий и плотно сбитый человек с мужественным лицом и длинными усами, уже собирался закрывать свою лавку с неумело намалеванной над входом лягушкой, когда к нему подошел Дубов.

– Вообще-то я ухожу, – сказал хозяин лавки низким хрипловатым голосом, – но ежели вам чего нужно, то могу продать.

– Нет-нет, мне просто нужно поговорить с вами, – откликнулся детектив.

– А, ну что ж, можно и поговорить, – как будто совсем не удивился Данила Ильич и, пропустив гостя в лавку, прошел следом. – Прошу, – указал он на стул возле прилавка. Детектив непринужденно уселся и стал с живым интересом разглядывать обстановку – огромные жбаны с лягушками и несколько аквариумообразных сооружений, в которых резвились лечебные пиявки и неподвижно сидели виноградные улитки.

– Вот это вот и есть мое хозяйство, – Данила Ильич не без гордости окинул взором лавку. – Лишь нильского крокодила не хватает, да токмо места для него маловато… Да, так о чем бишь вы хотели со мною поговорить?

– Я – актер и драматург, – начал Василий заранее придуманный монолог, – и собираюсь написать трагедию для скоморошьего представления о покойном воеводе Афанасии. И вот, чтобы не выдумывать разных небылиц, решил обратиться за помощью к людям, которые его хорошо знали. В частности, к вам, уважаемый Данила Ильич, как к его ближайшему сподвижнику. – Дубов замолк, ожидая отклика, однако его собеседник молчал, насупленно глядя куда-то вниз. – Надеюсь, что вы не откажете в помощи?

– Чепуха все это, – угрюмо сказал Данила Ильич. – Не таков был Афанасий, чтобы о нем скоморошьи представления устраивать. – И, пристально глянув на Дубова, спросил: – А скажите, вы еще к кому-нибудь с этим делом обращались?

– Ну разумеется, – дружелюбно улыбнулся Василий, – и не к кому-нибудь, а к весьма влиятельному царь-городскому деятелю. – И, чуть помедлив, добавил: – К Рыжему.

– Ну, нашли к кому обращаться, – иронично хмыкнул Данила Ильич. – Он ведь человек не военный, да и с Афанасием знаком почти не был.