Холочье. Чернобыльская сага

Москва оживила меня. Я никогда не видел такого города. Меня интересовало все. Мне казалось, что люди со всей страны приехали сюда. Я ночевал на вокзале в комнате для демобилизованных, а целыми днями ходил по городу. Посетил Третьяковскую галерею, зоопарк и Мавзолей Ленина. Кремль и Красная площадь поразили меня. Мне казалось, в этих камнях запечатлелись тысячи и тысячи человеческих жизней. Кто побывал в Москве, тот никогда ее не забудет и вечно будет стремиться приехать снова. Уезжал я неохотно. Хотелось остаться дворником, но только в Москве.

Дальний Восток.

Я ехал тридцать дней и остановился в Хабаровске. Здесь, как и во всей нашей стране, в 1927 году была безработица. Я записался на бирже труда и получил на десять дней пособие, восемь рублей. Потом пошел в обком партии, встал на учет, и вскоре меня направили заведующим избой-читальней в село Переясловка в шестидесяти километрах от Хабаровска. Ехать нужно было поездом.

Село Переясловка стояло на берегу реки Кия и насчитывало свыше двухсот дворов. Было два магазина райпотребсоюза и три частных китайских, была столовая и ресторан. Работал лесопильный завод, лесхоз, райпотребсоюз, пчелсоюз, крупная больница с двумя докторами и тремя фельдшерами, ветеринарный пункт с врачом и фельдшером, было пять больших улиц, хороший парк.

В Переясловке я нашел себе квартиру у Василия Мешкова. Это был богатый крестьянин, семья его состояла из восьми душ. Хата-пятистенок, большое количество надворных построек, три лошади, четыре коровы, десяток свиней и много овец. Он был пчеловод, имел несколько десятков ульев. Батраков не было, семья справлялась с хозяйством сама. Хозяйка-старушка и невестка были гостеприимны и кормили меня отлично за двадцать рублей в месяц. Старик был ворчлив, вечно недоволен и людьми, и властью, и своей семьей, и самим собой. Но три его сына Василий, Михаил и Александр были замечательные работящие ребята.

Заведующим избой-читальней я был год и два месяца. За это время приобрел лошадь с телегой и кинопередвижку и стал обслуживать все близлежащие деревни. Кинопередвижка себя оправдывала и политически, и морально, и материально. За выручку от нее был куплен дом для клуба за сто двадцать пять рублей. При избе-читальне было четыре кружка – хоровой, драматический, сельскохозяйственный, кройки и шитья. Вечера самодеятельности я проводил два раза в месяц. Наша изба-читальня заняла первое место на краевом конкурсе, и я был премирован путевкой в дом отдыха и ста рублями. Вскоре меня назначили инспектором райполитпросвета.

Мне приходилось ездить в командировки по избам-читальням, школам, и за короткое время я узнал в своем районе всех – избачей, учителей.

Чистка партии.

В 1929 году я проходил партийную чистку. В моральном отношении это была крайне неприятная процедура. Надо было предстать перед огромной массой людей вроде какого-то преступника или грешника. После подробного рассказа своей биографии все присутствующие задавали вопросы. Мне их было задано около ста. Большей частью они носили казуистический характер, как, например: «С кем вы стояли три дня назад возле правления райпотребсоюза и о чем вели разговор?». С двух часов дня до двенадцати ночи проходили чистку четыре человека. В результате мне был вынесен выговор за слабую партийную работу, а председатель райпотребсоюза и еще три человека были исключены из партии.

Все это время я жил и не женатым, и не холостым. О Христине Павловне и маленькой Тоне я вспоминал часто и не находил себе места. Я ругал и себя, и жену, но поделать ничего не мог. Себя ругал: зачем женился на ней, а потом оставил на посмешище? Но крайне недоволен был и ею: почему она подала на алименты, а не поверила, что я вызову ее с дочкой на Дальний Восток, как только устроюсь?

Деньги я посылал не только по исполнительному листу, но намного больше, а в 1929 году попросил Христину приехать и отправил ей деньги на билет. Но она приехать не захотела, и разлука наша продолжилась. Я не знал ее жизни все это время, до 1931 года, но не имел права ревновать: мы были предоставлены сами себе.

В то время, будь я решительнее, у меня могли бы происходить романы. Но я не ценил себя – считал, что обижен красотой и другими качествами, которые привлекают женщин. Однажды вечером в избе-читальне осталась девушка. Я бесцеремонно спросил ее:

– Вы чего сидите?

Она ответила:

– Я хотела просить вас проводить меня.

Я сказал:

– Просите.

– Если вас никто не ожидает, то проводите меня, пожалуйста, – с улыбкой сказала она.

За полчаса она рассказала мне, что окончила среднюю школу в Хабаровске, что отец ее – охранник железнодорожного моста. Мне было с ней интересно, и на следующий вечер я пошел провожать ее снова. Так мы ходили десять дней, пока на мое счастье или несчастье в Переясловку не приехал ветеринарный врач. Он в первый же день проводил мою знакомую вечером домой и повел себя с ней, не в пример мне, так решительно, что я оказался с носом. Правда, через месяц к нему приехала из Казани жена, и с носом осталась уже девушка.