Холочье. Чернобыльская сага

Потом была у меня медсестра Настя, да беда была в том, что за ней стал ухаживать врач, женатый на дочери попа и имевший ребенка. Из-за ревности он вскоре отравился, а я после этого не мог даже смотреть на Настю. Она вышла замуж за участкового милиционера и была с ним несчастна.

Более длительное знакомство у меня было с Таисией Ковалевой. Но характер у нее был таков, что выдержать ее было невозможно: то она была сверххорошая, то вдруг превращалась в тигрицу.

Были и другие девицы, но мне казалось, что чувства мои атрофированы. Я долго размышлял об этом и понял, что любовь – это не для меня. И ничего мне не остается, как только добиться, чтобы Христина с дочкой приехала ко мне.

Совпартшкола.

1 сентября 1930 года я был направлен на учебу в совпартшколу в Никольск-Уссурийск. Учеба давалась мне легко. Кроме того, я посещал рабфак, так как хотел получить два образования.

Мысль о том, чтобы привезти на Дальний Восток семью, не давала мне покоя. Я хотел привезти не только Христину и Тоню, но и всех своих родных, чтобы таким образом спасти их от раскулачивания. Я хорошо знал председателя Хабаровской сельхозкоммуны Ярошевского. Он пошел мне навстречу и выдал документы, необходимые для поездки в Белоруссию.

Христина Павловна училась в Могилевском педучилище. По приезде я сразу пошел к ней в общежитие, и мы договорились о нашей дальнейшей жизни. 7 апреля мы приехали в Ново-Ельню, где нас уже ждали домашние, ее и мои.

Я применял все свое красноречие, чтобы добиться согласия отца на переселение в Хабаровск. Он хотел отправить семью, а самому остаться, надеясь, что его никто не тронет. Я понимал, что он надеется напрасно, но уговорить его не смог. Подготовив все переселенческие документы, мы погрузились в поезд и отправились на Дальний Восток. Нас было десять человек, но отца с нами не было. Однако через два месяца он прислал письмо, в котором просил меня помочь ему вернуть двух лошадей, корову и землю – все это забрал колхоз. Я не мог представить наш опустевший двор. Вспомнилась и семья Мешковых из Переясловки, у которых я квартировал, когда приехал на Дальний Восток. Наверное, и с ними случилось подобное. От этих мыслей было тяжело на душе.

В письме к отцу я потребовал, чтобы он срочно приехал ко мне, но это произошло только через год.

Мои сестры и братья стали работать в сельхозкоммуне, а я продолжил учебу и для заработка заведовал курсами профработников. Христина Павловна стала заведующей библиотекой совпартшколы.

Летная школа.

По окончании учебы меня направили политработником в летную школу ОСОАВИАХИМа. Она располагалась на берегу реки Уссури. Начальником школы была Зинаида Петровна Кокорина, первая женщина-летчица, ее муж погиб. Она была дисциплинирована сама и требовала того же от личного состава. Хоть я и давно уже носил военную форму, и привык ней, как к обычной одежде, но тут впервые стал особенно следить за собой. Старался выглядеть подтянутым, стройным, опрятным, в общем, красивым. Нет, я не влюбился, об этом не думал. Хотя если б я мог влюбиться, то только в такую женщину. К тому же со мной была рядом и Христина Павловна. И вот загадка: они были совершенно разные и по характеру, и внешне, а мне казались похожими. Бывает так, когда совершенно разные по призванию люди имеют какое-то сходство. Может быть, оно заключалось в том, что только эти две женщины вызвали у меня глубокое чувство. Зинаида Петровна любила забавлять мою дочку Тоню при встречах.

Новая разлука.

Начало тридцатых годов было тяжелым. Украина была охвачена голодом. Продукты везде выдавались строго по карточкам. И как раз в это время сельхозкоммуна, в которой работали все мои родственники, была ликвидирована. К тому времени у нас с Христиной было уже две дочери, Тоня и Евфросинья. И вот у меня образовалась семья из десяти душ, а работали только я и жена. Положение было такое тяжелое, что вся моя родня, включая жену, решила вернуться в Белоруссию. Я хотел ехать с ними и даже тайно снялся с партийного учета, написав, что перевожусь по работе в другой дальневосточный город, но афера моя раскрылась, и под угрозой ареста я был вынужден остаться в Уссурийске. Осталась со мной только сестра Мария, и мы зажили в неизвестности: как нам последовать за родными? Но единственное, чего мне удалось добиться, это отпуска, и то потребовалось специальное постановление крайкома партии.

Мой приезд в Гомельскую область к семье совпал с рождением сына Михаила. Я ездил в ЦК партии в Минск с просьбой оставить меня в Белоруссии, но в моей просьбе было отказано, и я был вынужден после отпуска вернуться на Дальний Восток один. Я чувствовал, что больше не могу работать в этой системе, и хотел вырваться из нее. Не знаю, что было бы со мной, если бы через месяц Христина с тремя маленькими детьми не приехала ко мне.

Я был назначен инструктором обкома партии по сеноуборке, хлебоуборке, лесозаготовке. Мой начальник Сапожников недолюбливал меня и перегружал работой, а потом, видя, что меня этим не доймешь, уволил с направлением на работу в лесхоз в Амурской области.