Холочье. Чернобыльская сага

Не помню, какого числа шел сильный снег и староста стал выгонять жителей на расчистку занесенных дорог. Меня он гнал перед собой плетью. Мы работали на дороге, и это дало нам возможность увидеть множество машин и убедиться в том, что немцы поспешно покидают Ливны. Отступая, они поджигали деревянные дома. Падающий сильный снег смешивался с дымом, и даже днем были сумерки. А вскоре в городе появились наши солдаты, закопченные, грязные, но такие долгожданные. Все плакали от радости.

Я помню, как лежали на горе, над обрывом, где раньше были их позиции, много-много немецких трупов. Люди ходили на них смотреть. И я увидела среди них того самого офицера, который жил напротив. Он лежал лицом вниз, я узнала его по седым волосам. Это был единственный немец, которого я пожалела за всю войну. Внизу, под обрывом, было много глубоких воронок от взрывов. И там решили немцев похоронить. Я помню, как мальчишки садились на замерзшие трупы и скатывались, как на санках, по склону вниз.

После изгнания немцев из Ливен папа узнал, что мы там. В городе Острогорске он квартировал у одной старушки лет семидесяти пяти. Однажды вечером она говорит: «Леонид Алексеевич! Если имеете желание, я могу точно сказать, где ваша семья и что будет в дальнейшем с вами». Папа ответил, что готов слушать. Старушка вытащила из своего сундука небольшую книгу, в которой вместо текста были многочисленный цифры, однозначные, трехзначные и т. д., взяла игральные карты, чистую тетрадь, карандаш, около часа из книги выписывала цифры, одновременно глядя на карты и раскладывая их. Потом сказала: «Вы думаете, что вся ваша семья погибла, но это ошибочно. Из вашей семьи умерло двое, мальчик и девочка, ваша семья находится от Острогорска в 164 километрах. Завтра вы получите два письма, от вашей дочери и от военачальника, а послезавтра встретитесь с семьей. Ваша жена Христина работает в военной части, с ней мать старуха, дочери Антонина и Фруза, сыновья Михаил и Леонид. С ними живет кровная женщина с ребенком и юноша Иван. Встреча ваша будет неприятная, угрожающая смертью. Вы не погибнете и вернетесь туда, откуда ушли в армию. Но остерегайтесь: после войны через шесть лет вам угрожает тюрьма из-за каких-то бумажек. Живите своим умом». Слова этой старушки пересказал мне папа через много лет. Все сбылось. Назавтра в части отец получил письмо от меня и документы от командира о предоставлении отпуска. А на следующий день мы встретились.

Папе дали отпуск на два дня, и я помню, как он появился вдалеке на улице. Может быть, уже потом я допридумывала эту картину, а может, видела ее во сне: он идет среди дыма, большой, как великан, без шапки, и плачет, потому что знает, что в семье уже нет самых маленьких, самых любимых его детей. Мы только встретились, а ему уже надо было обратно в часть. Даже плакать не было времени. Папа сказал, что нам надо срочно уезжать дальше на восток, потому что фашисты недалеко от города, и неизвестно, как сложится дальнейшая обстановка. Силы были равные, и многие населенные пункты по несколько раз занимали то немцы, то наши. Надо было спешить. С папой ушел и Ваня, наш помощник. Сейчас я жалею, что ничего о нем не сказала. Он был незаметный, молчаливый, но такой хороший человек. Спасибо тебе, Ваня, незаменимый помощник во всем нашем совместном пути. Ему уже исполнилось семнадцать, и он попросил папу взять его с собой на фронт. По дороге они попали под бомбежку, Иван не выдержал и побежал. Папа кричал ему: «Ваня, ложись, не смей бежать!» – но Ваня ничего не понимал от страха. Бомба разметала его на части. Папа похоронил своего любимого ученика у дороги, страшно переживая, что взял его с собой, таким образом став нечаянным виновником его смерти. Всю жизнь он тяжело переживал это.

Тетя Феня с дочкой Раей решили остаться в Ливнах, а мы продолжили свой путь таким же, как и раньше, образом. Двумя подводами, в одну из которых была впряжена корова, в другую лошадь, мы двинулись в направлении Липецкой области. Доехали до села Троекурова, где узнали о правительственном указе: отселение остановить. Всем беженцам необходимо было оставаться жить там, где застал их указ. Таким образом наша семья осталась в селе Троекурове до освобождения Белоруссии.