Холод. 98 лет спустя

Ничего ему не отвечаю. Так как мой ответ ничего не изменит.

— Что случилось? — решаюсь спросить я.

— Эти несносные упыри стоят за воротами! Они решили, что могут прийти, и я открою двери своего дома для них! — Боа источает ненависть в чистом виде. Его корёжит сама мысль о Морах и Аномальных.

— Кто пришел? — пытаюсь играть неведение.

— Моры и Аномальные разбили лагерь за воротами и просят о встрече! Они мира хотят. — со смехом говорит Боа.

— А ты?

— Что я?

— Хочешь мира?

— Я хочу власти, а не мира с отребьем. Но мои люди все как один проголосовали за то, что эта встреча должна состояться.

Он замолкает и бросает взгляд на кровать.

— А где постельное бельё?

Удар сердца.

— Я… оно мне не понравилось, и я сняла его.

Бедное сердце сжимается от очередной тревоги. Боа хмурит брови и начинает обходить кровать кругом. Пальцы на ногах сжимаются от очередного плохого предчувствия. А что, если Лукас не успел оттереть всю кровь? В глазах начинает мутнеть от наступающего страха. Теперь я всегда буду бояться, что кто-то узнает о том, что я сделала. Лукас говорит, у меня не было выбора, и я намерена к нему прислушаться. Но сейчас… Боа так осматривает кровать, что мне становится дурно.

— На это сейчас нет времени. Собирайся, через час мы выдвигаемся.

Не заметил, он ничего не заметил. Облегчение лавиной сбивает меня с ног, а резко поступивший кислород бьет по голове, словно лучшее из вин.

— Куда?

— На встречу.

— Она будет проходить не в городе?

— Этих шавок я в свой город не пущу! Мы встретимся в поле, и наша беседа долго не продлится. Собирайся.

— Мне обязательно присутствовать? — почему-то сейчас я не готова увидеть Тони. А что, если он меня не узнает? Что, если я разочаруюсь в своих мыслях, в тех самых, которые ждали его появления в моей жизни?

— Иначе я бы не пришел к тебе с утра пораньше.

Боа разворачивается и выходит из комнаты. Я же начинаю максимально быстро дышать, хватаясь руками за горло. Ноги больше не держат меня, сажусь на пол прямо там, где стояла и закрываю глаза.

Он ничего не заметил.

Он ничего не знает.

И не узнает. Никогда.

23. Красная линия

Тони.

Сейчас как никогда раньше ощущаю бег времени, которое утекает сквозь пальцы. Буквально через сорок минут я встречусь с ублюдком, который стрелял в меня на дамбе. Жажду увидеть его ошарашенные глаза, ведь Боа уверен, что я мертв. Я и сам так думал, но судьба распорядилась иначе, и вот он я, снова живой, невредимый и жаждущий мести. Я не глуп и понимаю, что сейчас должен убедить его пойти на мир, но после… кто знает, что будет после?

За последнее время я побывал во многих поселениях людей и Моров, все предводители, как один, согласны на встречу, которую навязала Королева (так Три называет её народ, а теперь и все остальные). Два последних города, и встреча о мирном договоре будет возможна. Я сам решил ехать во Флэнтон, а отец, надо полагать, уже встретился с пресловутым и неуловимым властителем Скалы. Я уверен, что Бенджамин Аллен убедит Максвелла. Дар у него такой, он убедит кого угодно и в чем угодно. Без вариантов.

В голове всплывает болезненный образ мамы, она не была удивлена, увидев меня спустя год. Она даже не заметила, что её сына не было в городе, но зато мама десятки раз спрашивала у меня, где же Адам и почему он не навещает её. Отец снова подсадил её на таблетки, но и они уже не приносят должного результата. Она потеряна. Мама словно ребенок, который не до конца понимает происходящее вокруг неё. Мне больно смотреть на женщину, которая подарила мне жизнь, но по факту мамой никогда не являлась. А вот отец, какие бы разногласия нас не преследовали в течении жизни, сейчас я понимаю его отношение ко мне. Он всегда хотел, чтобы я сам научился исправлять свои ошибки и промахи. Он принимал мои взбалмошные поступки, словно ему было плевать на меня, но он просто хотел, чтобы я научился справляться со всем дерьмом сам. И я благодарен ему за это. Ведь не соверши я кучу ошибок, то сейчас не пытался бы исправить ситуацию и сплотить остатки мира.

Когда у меня появилась Сара, я многое понял. Как сжимается родительское сердце от боли за своего ребенка. Это возможно только почувствовать, нет слов, которые опишут это щемящее чувство тревоги, которое не покидает тебя ни на мгновение.

При встрече, когда отец увидел меня, он молчал буквально пару секунд. Да и слова были ни к чему, я увидел в его глазах то, что дало мне понять, как он переживал, пока меня не было. Я подошел к нему, протянул руку для рукопожатия, но он впервые за всю нашу жизнь, сжал мою ладонь до боли и притянул к себе, крепко обнял меня на глазах у охраны и Аномальных, которые стояли за моей спиной. Тогда я понял, что мы на одной стороне.

— Да остановись ты уже. — устало говорит Пятнадцать и потирает шею. — Три не говорила, что ты ужаленный.