Холода в Занзибаре

На асфальте тротуара вдоль генеральского дома были накатаны длинные черные языки льда. Гоша разбегался, катился, ловко выбегал на асфальт, следом за ним, изображая счастливого отца, молодцевато катился Игорь: может, все же лучше духи подарить? На последнем катке – за несколько метров до арки – окна побежали по стене вверх, серое пасмурное небо, отчерченное кромкой крыши, резко вскинулось. Очнулся от крика: папочка, вставай! Видимо, на какое-то время Игорь потерял сознание. Сел на асфальте. В глазах лопались черные пузыри. Гошина красная вязанная шапочка выбегала из фокуса, двоилась. В затылке гудело, будто где-то вдалеке кружил реактивный лайнер. В лифте Гоша, запрокинув голову, тревожно спрашивал: ты как? Ты как? И заботливо стряхивал налипшую грязь с моего рукава. Поставил себе очередной зачет? – спросила Гуля, втянула сына в прихожую и сразу захлопнула дверь.

Хотелось избежать Бетиных беспокойных вопросов. В свою комнату Игорь прошел незамеченным – у Беты в комнате работал телевизор. Лежать на спине не получилось – на затылке надувалась шишка и кружилась голова, как если бы много выпил. Перевернулся на живот. По солнечному зеленому лугу шла босая девушка в светлом ситцевом платье. У нее были волосы цвета соломы и карие глаза. Вокруг нее кругами носилась собака – рыжий боксер из вивария. Его с партией других неудачников привезли накануне – он не бросался с лаем на решетку, как другие новобранцы, а тоскливо сидел на досках помоста, настороженно шевелил треугольными ушами и взглядом исподлобья, приоткрыв скобочки белков, смотрел в проход между клетками. Девушка бросала боксеру палку, тот весело ее приносил. Внезапно нога у него подвернулась – он упал. На зеленую траву вывалились розовые кишки. Пес растерянно посмотрел на девушку, перевел взгляд на выпавшие внутренности и, глубоко вздохнув, положил голову в траву. Артерии брыжейки пульсировали, на влажном глянце кишки то появлялся, то исчезал солнечный блик: тик-так. Печень с налипшей луговой трухой валялась в стороне – за головой собаки. В месте пересечения воротной вены торчали нитки разорвавшегося анастомоза, оттуда тонкой струйкой сочилась черная кровь. Девушка опустилась на колени рядом с собакой, бережно взяла печень и положила ее в глиняную миску. Вытерла окровавленные руки о подол платья. Испуганно обернулась – через луг по рельсам на полном ходу неслась желтая мотодрезина и заполошно трезвонила.

Должна тебе сказать – любовь не покупают бутербродами с икрой и ведрами лимонада! – выкрикнула в трубку Гуля. Что случилось? – сонно спросил Игорь. Похоже, что отравление. Гошу вырвало. Температура? – спросил Игорь. Пока тридцать семь и две, сказала Гуля. Мы еще пирожки ели, признался Игорь, с мясом. У метро «Университет». В коротких гудках заклокотала ярость.

Следом за Гулей позвонил Кантемир – Игорь разговаривать с ним не стал, молча нажал клавишу.

Когда телефон разразился в третий раз, Игорь звонки перетерпел. Через минуту постучала Бета: возьми трубку, тебя. С тобой все в порядке? – спросила Вика. По потолку, разграфленному тенью оконного переплета, пробежали синие всполохи – по Алабяна проехала скорая или милиция. Лучше не бывает, ответил Игорь. Через пять минут буду, сказала Вика.

В комнате вспыхнул свет. Пальто, остро пахнувшее морозом, Вика метнула на кресло. Она прибежала ненакрашенной, с волосами, впопыхах перехваченными над шеей резинкой. Сказала: лежи! Опустилась рядом с диваном на колени, нащупала на моем запястье пульс. На ней джинсы и синяя облегающая кофта. Рассказывай! Значит, так, доктор, иду я, зла никому не желаю… Перебила: не ерничай!

В позе Ромберга Вика обнаружила у Игоря неустойчивость и тремор. Анизокории, слава богу, не выявила, но горизонтальный нистагм ей показался выраженным. Спросила: тошнит? Пока нет, сказал он, только башка гудит. На всякий случай соврал: слегка. Снимок черепа я бы все же сделала, сказала Вика. Давай не будем спешить? – сказал Игорь. Если через несколько часов у меня не нарисуются «глаза енота», «снимем» перелом «основания». Правильно? Заодно и внутричерепную гематому – время манифестации тоже выйдет. Останется только «сотряс», а это, как ты знаешь, не смертельно.

Вика забралась с ногами на подоконник, откинулась спиной на откос – одна нога вытянута, другая согнута, в руке – блюдце, уже давно служившее пепельницей.