Холода в Занзибаре

Родительский день с Гошей Игорь перенес с субботы на воскресенье. На развилке Ленинградки и Волоколамки на месте Брежнева теперь был наклеен Андропов – с неуловимой джокондовской улыбкой он смотрел сквозь стекла очков в сторону Кремля. В «Лавку писателей» на Кузнецком мосту попасть не пытался – знал от Вики, что туда пускают только по членским билетам Союза. По краям улицы возвышались пирамидки снега, подготовленного к вывозу. Автомобили на пониженной передаче осторожно катились с горки по скользкой серой брусчатке. Чуть поодаль от входа в «Лавку» – разрозненно, не смешиваясь с броуновским движением на тротуаре, – стояли несколько хмурых мужиков. Непонятно, просто так стояли или с умыслом. Один из них – в сильных очках, замотанный до усов в мохеровый шарф – какое-то время изучающе поглядывал в сторону Игоря, потом подошел. Что у тебя? – спросил он и тылом кисти снес свисавшую с кончика носа жемчужную каплю. Ничего, удивился Игорь – он сам собирался задать этот же вопрос. Первый раз замужем? – мужик распознал в Игоре новичка, понял, что бояться ему нечего. На поэта с похмелюги ты не похож, сказал он, достал из-за пазухи плоскую фляжку из нержавейки, отвинтил крышечку и, выпростав из-под шарфа губы, сделал глоток. Когда у этих ребят горят трубы, они долго не торгуются. Какого Мережковского отловил! – похвастался мужик. Три дня назад! Сытинского! Полного! Двадцать четыре тома! У меня цена лучше, чем у них, сказал он важно, блеснув толстыми линзами в сторону «Лавки». Перекупщик еще раз сделал глоток из фляжки и почмокал языком, снова переживая удачу. Оказалось, что толкучку час назад согнали менты и она, скорее всего, перекочевала в проезд Художественного театра.

В витринах мигали наряженные елочки. Пространство между огромными стеклами с наклеенными бумажными снежинками было завалено ватой и обильно посыпано блестками из осколков елочных игрушек. От быстрого шага Игорь взмок. Какие книги спрашивать у книжных «жучков»? Черт знает! Было страшно не угодить Викиному вкусу. Но казалось: если увидит, сразу догадается – то или не то.

Несколько мужчин стояли у входа в «Дом политической книги», еще трое – у витрины «Пушкинской лавки». Около газетного киоска курили и постреливали по сторонам бдительными глазами парни с красными повязками дружинников. Никто не «толкался». Растерянно озираясь, Игорь остановился. Иди рядом, не останавливайся! – бросил на ходу бородатый мужик в рыжем дубленом полушубке, задев Игоря плечом. Игорь пристроился параллельным курсом, подладил шаг, «взяв ногу». Книжечки интересуют? – не повернув головы, спросил бородатый. Что ищем? Подарок, ответил Игорь. Понял. Молча вышли на Пушкинскую, свернули в арку, во двор. На древнем скрипучем лифте поднялись в сетчатой шахте на третий этаж, спустились по лестнице на пролет. На широком подоконнике, опершись на спортивную сумку, сидел молодой парень. Бородатый жестом согнал его с подоконника и начал выкладывать из сумки книги. Зазвучала музыка далекой потусторонней жизни: Фолкнер, Гессе, Фриш, Кортасар, Маркес, Пруст… Когда на вершину башни из книг водрузился небольшой квадратный томик, Игорь мгновенно почувствовал, что легкая, будто вздутая ветром, линия рисунка на его белой суперобложке имеет к Вике прямое отношение. Прикоснулся к глянцу обложки пальцами. Он всегда чувствовал в Вике этот ветер. Который дул неизвестно откуда и нес ее неизвестно куда. Последний прижизненный сборник Анны Андреевны, сказал продавец, шестьдесят рублей. И уважительно пояснил: Модильяни рисовал. Для понимающей девушки подарок что надо. Игорь торговаться не стал – денег хватало.

Ожидание Нового года превратилось в пытку. Время затормозило бег. Сознание как будто поразила опухоль и заткнула рыхлыми тромбами каналы, по которым прежде свободно циркулировали мысли, Вики не касавшиеся. Английские слова перестали запоминаться. Приоритеты, цели, планы – все покатилось к черту. Логика принятия решений нарушилась. Знание, что ни при каких обстоятельствах он не сможет взять с собой ни Вику, ни ее ребенка, было надежно замуровано. Волновало: придет? Или нет? Вот в чем вопрос! Других вопросов не было. Нет, был еще один – понравится ей подарок? Или следует подумать о чем-то еще?

В воскресенье Игорь повел сына в театр Натальи Сац на утренний спектакль «Петя и волк». Самое сильное впечатление на Гошу произвел буфет – он съел четыре бутерброда с икрой и выпил бутылку лимонада. На обратном пути в метро, когда Гоше предлагали сесть, он мужественно отказывался: ничего, я постою, говорил он и, ожидая одобрения, быстро вскидывал глаза на меня.