Холодина

– Наверное, он такой не один. Сейчас я вполне допускаю, что подобных людей среди вас хватает. Совершенно иные разумы, свободные и мыслящие вне рамок. Догадываюсь, что подобным тяжело жить среди вас; раньше они наверняка умирали быстро, но ваше общество уже научилось заботиться обо всех. Вы интуитивно понимаете важный закон жизни: в перспективе пригодиться может любой. Даже слабый, даже опасный. Так что сберегать надо всех… Прости, я отвлекся. В общем, случайным способом, но я натолкнулся на одного из них. И контакт, наконец, случился.

– Как это было?

– Меньше слов, друг мой! – рассмеялся Разум. – Лучше сам посмотри.

Исчезло всё. Холод и голод. Боль в покалеченной руке. Запах немытого тела и засохшей крови. Всё стало стерильным. И треклятая камера исчезла. А что возникло?

Первое, что я разглядел – пальцы. Мужские, но вялые, пухлые и какие-то изнеженные. Совершенно не предназначенные для того, чтобы держать мощный суровый граненый стакан. Но, как вы понимаете, они именно его и держали. В прозрачном сосуде плескалась еще более прозрачная жидкость. Явно не вода. Граненый стакан – сакральная вещь. Наливать в него воду – святотатство. Так что водка, конечно.

Я раздвигал горизонты обозримого, и невольно вздрогнул, когда, наконец, рассмотрел обладателя вялых пальцев. Колян! Чертов Пухляш, залезающий в мозг и способный лишить тебя воли… Правда, он был какой-то другой. Пышная шевелюра, нет и намека на проплешины. Вместо аморфного, но дорогого халата – безыскусные, но тщательно выглаженные рубашка с брюками. И весь какой-то чуть более стройный, подтянутый. Молодой! Вот какое слово просилось с самого начала. Молодой Колян.

Только глаза усталые и полные мрака, как и сейчас. Или я наговариваю?

– Харэ водяру греть! – ударил по ушам голос грубый, но веселый. – Давайте: за вашу с Леркой годовщину! Семья Ивановых – уже девять лет! Вы – ребята за***сь!

Я резко повернулся и увидел говорившего. Молодой парень лет 27, крепкий, широкоплечий, с тугой улыбкой во все 32 белоснежных зуба и маленькими шалыми глазами на грубо тесаном лице. Пока оно (лицо, в смысле) далеко не такое красное, но я без труда узнал Красномордого – свежего, не пропившего еще свое богатое от природы здоровье.

– Олег, ну, хоть, за праздничным столом не матерись! – женский голос не уверен в себе, и осуждение в нем смешивалось напополам с кокетством… причем, кокетством неумелым.

Я снова обернулся – и уже без удивления опознал молодую версию Заведующей. Молодость не может быть некрасивой, но эта… девушка всё равно, скажем так, не возбуждала. Живот еще не выпирает, шея не выглядит не такой дряблой. Но я бы не повелся всё равно. И все-таки сейчас молодая Заведующая была счастлива, пухлые щеки залил румянец – и это красило ее, добавляло немалую толику милоты. Даже трудно поверить, что эта тварь несколько дней назад заставляла големов меня пытать…

Троица, и впрямь стояла за столом. Самодельный деревянный столик, вкопанный в землю; фанерная столешница, накрытая полупрозрачной дешевой клеенкой. А по ней – в железных эмалированных чашках, мисках – была раскидана нехитрая, но обильная снедь. Нет, действительно, нехитрая: какие-то оставшиеся с зимы соления, икры заморские кабачковые, леча и прочие навороты домашнего пищепрома.

Годовщина.

– Пардон муа, Валерия Дмитриевна! – дурашливо раскланялся еще не красномордый Олег. – Быдло-с, чо с меня взять… Но буду стараться!

Он развел свои широкие плечи, как меха гармошки, потянулся, оглядывая пространство.

– Эх, хорошо тут у вас! Как же ох… здорово, что вы в мае поженились. На даче в такую пору гулять – это ж чистый кайф!

Пространство расширялось: я уже видел, что фанерный столик стоял под раскидистой яблоней, которая уже прошла пик цветения и начинала облетать. Дальше виднелись другие плодовые деревья – все старые, сразу видно, что сад разбили уже давно – лет 40 назад. Чуть выше по склону стоял неказистый домик из посеревшей от дождей и ветров доски. Но всё равно я был согласен с Олегом: красиво. Всяко лучше поганой Холодины.

– Кайф не кайф, но десятилетие можно будет и в ресторане отметить, – недовольно добавила Лера-Валерия, и по-театральному обидчиво оттопырила нижнюю губу.

Брр! Как же ей такое не шло. Ее миниперфоманс, конечно, должен быть показать: ах, я такая милая, но не несчастная, помогите же слабой девушке… Но в ее исполнении это вызывало лишь непроизвольное передергивание. Крынж, одно слово.

– Я вам чо, Мавроди?

Это, наконец, подал голос Колян. Совсем не та невнятная болтовня, которую слышал я. Низкий грубый голос, совсем не подходящий к инфантильной внешности его обладателя.

– По ресторанам мне шастать не на что. Я на свой бухгалтерский оклад троих содержу! И ни от кого помощи ожидать не приходится!

В конце Колян глухо стукнул пустым стаканом по столу. Заведующая вздрогнула, чуть отстраняясь, а вот Олега истекающая от Коляна чернота совсем не проняла.

– Давай сделаем деньги, Колюня!

– Очередной гениальный план, – Колян закатил глаза.

– Да это даже не криминал! Свиньи!

– Чего?