Холодная комната

– Нет, ничего, – выдохнул Матвей, пытаясь собраться с мыслями, – ну, так что вы хотите?

Нет, вменяемых мыслей не было. Старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры! Что это может значить? Происки прапорщика? Смешно! А, впрочем, возможно. Кто, кроме прапорщика, мог сунуть ему в карман те дамские часики? Но, с одной стороны, какие-то часики, а с другой стороны – следователь по особо важным делам, да ещё и старший, да ещё и Генеральной прокуратуры! Как это соотносится?

– Если честно, хочу поехать домой, – вяло дал ответ Сергей Афанасьевич, достав «Винстон» и закурив, – я уже целый месяц без выходных работаю, с утра до ночи! Вы, Матвей Анатольевич, проходимец и спекулянт – я это в хорошем смысле, не беспокойтесь, и вам, насколько я знаю, всего лишь двадцать три года. У вас есть стимул пахать – кабаки, девчонки, амбиции. А вот мне…

– Простите, часики – с трупа?

 Следователь кивнул, выдыхая дым.

– Мягко говоря. А где вы их взяли?

– Я их нигде не брал! Я к ним даже не прикасался. Мне их подсунули! Прямо здесь, когда оформляли.

На лице следователя возникло что-то вроде сочувствия.

– Дайте мне закурить, – попросил Матвей, ощупав свои карманы. Выполнив его просьбу, Мальцев дал прикурить, а потом спросил:

– Скажите, пожалуйста, где вы провели ночь с третьего на четвёртое ноября сего года?

– Ночь с третьего на четвёртое? Я не помню! Дайте сообразить…

– С четверга на пятницу.

– А! – обрадовался Матвей, – я был у подруги!

– Так я и думал. Пожалуйста, Назовите имя, фамилию, телефон и домашний адрес подруги.

Матвей всё чётко назвал. Сняв трубку стоявшего рядом с ним телефона и набрав номер, следователь небрежно пошутил с кем-то, по памяти повторил весь ответ Матвея и приказал:

– Проверь, был ли у неё в ночь с четверга на пятницу Пиленков Матвей Анатольевич.

– Вы подозреваете меня в чём-то? – спросил Матвей, когда Мальцев, гася окурок, положил трубку.

– Подозреваю.

– В чём?

– В расчленёнке.

Губы Матвея дрогнули. Сигарета упала на пол.

– Да вы что, бредите?

– Я теорию излагаю, – возразил Мальцев, скользнув по лицу Матвея усталым взглядом, – я не сказал, что подозреваю тебя сильнее, чем, например, любого из трёх, стоящих за этой дверью. Или из сорока, сидящих внизу. Или из пятнадцати миллионов, населяющих город. Серийного потрошителя по мотивам вычислить невозможно, поскольку здравых мотивов у него нет, а те, которые есть, запрятаны глубоко. Ни один психолог и ни один компьютер не отличит маньяка от не маньяка.

– Я – не маньяк, понятно? – крикнул Матвей, поднявшись и даже сжав кулаки. Его вид немного противоречил словам. Но следователь нисколько не испугался.

– Никто тебя маньяком не называет, прошу заметить. Но мою мысль ты уловил верно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я объясню. Сядь.

Матвей вновь уселся. Его трясло.

– За полтора месяца, с двадцать первого сентября, в Москве жестоко убито семь проституток, – сообщил Мальцев, – смерть наступала вследствие ножевых ранений. Девушек изрезали так, что опознавать их было большой проблемой. В двух случаях даже пришлось прибегнуть к генетической экспертизе. Убийства происходили в ночное время. Первый удар всегда наносился в горло. Четырёх девушек этот чёрт искромсал в их съёмных квартирах, одну – в Измайлово, на территории лесопарка, другую – в Ховрино, на территории школы, ещё одну – в Кунцево, вблизи железнодорожного полотна, между гаражами. В кармане каждого трупа была страничка, выдранная из Библии. Одна и та же страничка, с историей про блудницу из Книги притч.

– Я Библию никогда в руках не держал, – перебил Матвей, – я даже не знаю, как она выглядит!

– Если я ничего не путаю, час назад ты её цитировал.

У Матвея сердце заныло. Доброжелательно наблюдая за ним, Сергей Афанасьевич предложил ему ещё одну сигарету. Матвей его не услышал. Чуть помолчав, он спросил:

– Так чьи это часики?

– Проститутки, которая была убита последней. Это случилось той самой ночью, которую ты, по твоим словам, провёл у подруги.

– И они точно те самые?

– Да, у них есть примета. Браслет был порван около корпуса и соединён с помощью кусочка швейной иголки.

– Швейной иголки? – переспросил Матвей, заморгав.

– Угу.

Пытаясь поймать за хвост что-то очень смутное и далёкое, Матвей начал тереть ладонью вспотевший лоб. Вдруг оно попалось. Рискуя встревожить Мальцева, он ударил рукой об стол.

– Теперь мне всё ясно! Это – те самые! Да, да, да!

Сергей Афанасьевич, подняв брови, ждал объяснения. И Матвей объяснил, слегка заикаясь:

– Утром сидим на рынке с Денисом, «Девятку» хлещем, уже почти никакие – я потому и не сразу вспомнил… Короче, подходит бомж, предлагает часики за полтинник. Я поглядел на них, вижу – дрянь, да и браслет порван, скреплён иголкой. Вали, говорю, отсюда! Он отвалил. Денис это подтвердит, у него хорошая память!

– Он сейчас здесь?

– Да, здесь! Денис Тюлькин!

Следователь, однако, не поспешил вызывать Дениса.

– Что это был за бомж? – спросил он. Матвей ликовал.

– Ну, обычный бомж! Уже пожилой.

– А ты его раньше видел?

– Кажется, да.

– А точно сказать не можешь?

– Знаете, вряд ли. Они ведь все на одно лицо – чумазые, бородатые!