Холодная война — глубины океана…

Мы счастья ждем, как солнца – из-за тучи.
И нам не суждено узнать пока,
Что отдадим и что взамен получим.
Да не отсохнет щедрая рука!

Подарим радость и больным, и сирым.

Наверно, счастье в том, чтоб быть собой.
А безразмерность горестного мира
Мы измеряем собственной судьбой.

IV

* * *

«А Русь еще жива… Еще жива…
Ни немцу не поддастся, ни монголу…»
Слова во рту сгорают, как дрова,
Подогревая в голове крамолу.

Не скрипы колесниц, не звон мечей

Тревожат сердце. Есть страшней невзгоды.
От пламени обманчивых речей
Бесследно гибнут страны и народы.

* * *

Сапоги мои – скрип да скрип…

Н. Рубцов

Устал шагать. Сносились сапоги.
В крестьянском доме водкою согреюсь.
Деревни вдоль дороги – узелки,
Что Бог вязал, на память не надеясь.
Деревня – пять коров на семь дворов,
А веники в сенях древнее лавров.
Железные останки тракторов
Блестят, как будто кости динозавров.
Меж осенью и летом – журавли
Клин вбили, приближая время спячки.
И жадно тянут воду из земли
Стволы деревьев, словно водокачки.
Россия – в свалку превращенный храм,
Иду и плачу – топь на месте луга.
Давно церковным звоном по утрам
Селенья не приветствуют друг друга.

Живетьево

Рассвет. Калиток скрип. Собачий лай.
Над трубами – дым, свившийся в колечки.
Живетьево… Черемуховый край.
Деревня дремлет меж ручьем и речкой.

Пыль тихо гонят к пастбищу стада,

Пастуший кнут звучит раскатом грома.
Такой ее запомнил навсегда,
Когда в слезах простился с отчим домом.

Живетьево… Зарос и высох пруд.

Нет «пятачка», где наша юность пела.
Другие люди поселились тут,
Которым нет до прежней жизни дела.

Труд с совестью вошли в крутой раздрай,

Взошел бурьян непроходимой чащей.
Конюшни нет, капустника… Сарай,
Где лен хранился, сломан и растащен.

Живетьево… Жизнь не всегда права.

Не вырастили для крестьянства смену.
Черемухи спилили на дрова,
А в дождь в деревне грязи по колено.

Где удаль? Где отцов и дедов речь?

В полях растут осины да березы.
Но вспомню перед тем, как в землю лечь,
И белый цвет, и ягод черных слезы.

* * *

Полрощи в солнышке игольчатом.
Печали нет и грусти нет.
Душа – поляна колокольчиков:
И синий звон, и синий свет.

Поют и птицы, и кузнечики.

Слеза от радости течет.
Душа цветет. И все изменчиво…
Но остальное все не в счет!

Старушка

Поет из-за печки старушке сверчок,
Цветут на комоде открытки.
И смотрит подсолнуха черный зрачок
В слепое окно у калитки.

Дряхлеет… Все реже из ветхой избы

Выходит в боры и дубравы.
Уже собирает гнилые грибы
И сушит над печкою травы.

Она не считает, как прежде, года,

Не думает, сколько осталось.
В душе отстоялась, как будто вода,
Святая безмолвная старость.

* * *