Холодное пламя жизни (сборник)

Утиный Нос, представившийся Алексеем, выдерживал театральную паузу. Затянутость пока не нервировала, и Морхольд оглядывался, рассматривая новую локацию, куда занесла судьба-злодейка. Настроение с обеда накатило философски-наблюдательное и сентиментальное. Желалось интересной ночи, не менее интересного заказа и, пожалуй, набить кому-нибудь морду. Обстановка благоприятствовала.

Кабак, по нынешним-то временам, оказался вполне ничего. От почти ровных досок на полу до столов, практически одинаковых по размеру, и даже с не сильно ухайдаканными клеенками. За спиной кривого индивидуума, стоявшего за стойкой, красовалась самая настоящая… эта… как ее… инсталляция, точно. Большое зеркало с какого-то шкафа, убранное решеткой и с прикрученными полками. Стеклянными, само собой, с выставленными бутылями пойла, бытовавшего до войны, подсвеченными разноцветными лампочками. От вискаря до зеленеющего, аки травка в мае, типа, абсента.

Сразу за баром находилась сцена, крепко сколоченная из дерева. На ней, под расстроенную низкую гитару и стук барабана, дергались две девки. Они казались не совсем нормальными, с чересчур застывшими лицами и какими-то наростами на коже. Кожу Морхольд спокойно мог разглядеть почти полностью, одеждой красотки не отличались. Несмотря на холодок, крутились они в чем-то вроде купальников. И в ошейниках.

– Это мутантки, рабыни, – сказал Утиный Нос, – река же рядом, много уродов рождается.

– Эвон как, – Морхольд понимающе кивнул. В чужой монастырь лезть точно не с руки. – А вот этот весь ассортимент рыбного, мать его, четверга чего такой богатый?

– Река рядом, – повторил заказчик, – но я предпочитаю тут есть грибы, пусть и не вешенки ни шиша. Сомятина-то настоящая, а вот линь в последнее время все больше ядовитый.

– Везде сплошной обман, – посетовал Морхольд, – никаких моральных устоев и человеческих ценностей.

– Да и человеческого в людях маловато, – Утиный Нос покивал. – Вот, к примеру, и…

– Немного тепла и радости, мальчики? – проворковало сбоку.

Морхольд повернулся, искренне начиная злиться, и промолчал. Даже удивился.

На него, весело покачиваясь в ладонях хозяйки, смотрели сиськи. Красивые, полные, не меньше третьего размера. В количестве трех штук. С длинной блестящей цепочкой, продетой через три кольца.

Утиный Нос начал наливаться нехорошей краснотой, а Морхольд поднял глаза к лицу обладательницы такого богатства.

– Ушла бы ты от греха подальше, дщерь сатанинская.

Лицо вполне себе красивой мадам вдруг заметно побелело и дернулось. Продолжить Морхольду не довелось, очередное доказательство нарушений ядерно-митохондриальных взаимодействий из-за соседства с Рекой резво драпануло куда-то в темный угол.

– Эк, как ее диавол Сатана-то крючит со слова, от души идущего, – все же закончил Морхольд, удивляясь про себя такой реакции.

– Кгхм… – кашлянул его сосед.

– Что?

– В общем, ты точно подходишь для нашего общего дела.

– Логично, – Морхольд выудил из кармана трубку и начал набивать недавно появившимся в Кинеле чудом – настоящим табаком, – иначе хрен бы тут сидел. Но констатация факта мне нравится. Теперь хотелось бы конкретики, особенно по пункту «точно подхожу».

Утиный Нос чуть нагнулся, явно собираясь скрытничать. Удивляться не приходилось, не всегда услугами Морхольда пользовались честные и добропорядочные граждане с гражданками.

– Наш заказ находится в том месте, где вот так говорят постоянно.

– Да ну?! – поразился Морхольд. – В женской обители на заповедном острове, где свое прошлое, проведенное во грехе, замаливают красивые блудницы?

– Слушай, Морхольд, я же не шутить сюда пришел.

Тот хмыкнул.

– Да я тоже. Я вообще не понял, какого черта ты меня сюда притащил, вместо того, чтобы просто переговорить где-то у вас, например, у летунов.

– Тихо!

Заказчик оглянулся. Лицо его странновато дернулось.

– Нет никаких нас сегодня. И…

Морхольд поднял руку и оттопырил указательный палец. С глубоким кривым шрамом, с чуть грязным ногтем, торчащим из обрезанной перчатки-митенки с металлом накладок. Утиный Нос замолк, зачарованно следя за ним. Только сейчас, неожиданно, почуял странноватую штуку: явную опасность, идущую от бородатого типа, которого решил нанять для опасно-подлого дела. Говорили-говорили, не особо верил. А сейчас, вернув взгляд в глаза, не отражающие ничего и кажущиеся спокойно-пустыми, понял: опасно.

– Предлагаю договориться.

– Да?

– Хамить – здоровью вредить. Согласен?

– Да.

– Умница мальчик. Это я тебе нужен, а не ты мне. Сказать, почему?

– Да.

– Хрен ль ты дакаешь и дакаешь, а? Знаешь, что бывает с теми, кто слишком много дакает?

– Нет.

– Тому в рот птичка серит. В смысле, какает.

– Э-э…

– Ладно. Ты мне скажи, мил человек, а кто вон тот бородатый, что сидит и на меня зыркает. Только аккуратнее гляди.

Утиный Нос, вроде как что-то уронив, наклонился, оказавшись под столом. Вылез, аж покраснев, и сделал рожу.

– Хрен знает, в первый раз вижу.