Холодное солнце

Пателю хотелось поиздеваться над ним. Полиция и психологи обеих служб уже установили, что Саба Хан была убита тем же человеком. Кроме того, если Голдблум хотел убить бывшую жену, зачем заманивать ее в какие-то конюшни, где его могли заметить? Почему бы просто не порешить ее прямо в постели? В конце концов, он попал к ней домой. Но Патель решил надавить посильнее.

– Как вы докажете свою невиновность?

Голдблум на минуту задумался. Затем глаза его просияли.

– Конечно, – сказал он. – Спорим, вы не найдете моих отпечатков в конюшне.

– Перчатки, – парировал Патель.

– Наверняка там есть видеонаблюдение. Это же часть ипподрома, так?

– Есть, но вместо камеры там просто муляж.

– Но откуда мне знать, как надевать на женщину сари?

– Вы были женаты на женщине из Индии.

– Хорошо, вы меня арестуете, – сказал Голдблум. – Через пару часов я выйду. У меня есть алиби по каждому из этих убийств. А пока вы почиваете на лаврах, он убьет еще кого-нибудь, этот ваш приятель. И на сей раз это будет нечто особенное. Он сотворит что-нибудь мерзкое, и вы заплатите за это, Патель. Это конец вашей карьеры, пресса вас уничтожит.

Патель задумался. Порядок действий очевиден. Ему следовало арестовать Голдблума. Он был единственным, кто имел непосредственное отношение к одному из убийств, единственной рыбиной в их сетях. При этом Голдблум явно говорил правду. Кроме того, он не знал о похищении Кадамбри. Патель просмотрел в самолете вечерние газеты; новости о журналистке не разошлись за пределы Карнатаки. Первые полосы были отведены под предвыборную гонку, развод голливудской актрисы и вылет индийской команды из Мирового кубка.

Сержант принял решение. По существу, он не имел полномочий определять, виновен ли Голдблум. Оставалось полагаться на интуицию, но, черт возьми, он в Индии. Здесь все дозволено.

– Ладно, – сказал Патель. – Убирайтесь в Лондон ближайшим рейсом. Больше никаких шестнадцатилетних потаскух.

– Я бы… – начал Голдблум.

Сержант отвел здоровую руку, сжал кулак и зарядил Голдблуму в мясистый подбородок. Тот взвыл и рухнул на пол, схватившись за челюсть.

– Презент от Скотленд-Ярда, – сказал Патель и вышел.

Глава 26

Пока самолет катил по рулежке, Патель включил телефон. Всего одно голосовое от Чандры. Глухим голосом, лишенным какой-либо окраски, словно она констатировала избитый факт: «Нашли ее».

Следуя указаниям Чандры, он добрался до места на машине. Бридж-роуд была оцеплена. Перед ограждением толпились люди. Несомненно, новости распространялись стараниями болтливых копов. Ему не пришлось доставать удостоверение: полицейские, охранявшие оцепление, и так узнали его. Неудивительно – слава его опережала. Теперь уже дурная слава.

Какой-то идиот, наверняка Раджкумар, впустил прессу за оцепление. Пателя обступили журналисты, засыпая вопросами и пихая микрофоны под нос; один даже стукнулся ему о подбородок. Вопросы звучали в основном провокационные. «Полагаете, это ваш промах, мистер Патель?»; «Считаете, вы не уберегли Кадамбри?»

Сержант молча продвигался вперед. Репортеры становились все настойчивее, они практически висли на нем. «Вы чувствуете за собой вину?» «Ее кровь на ваших руках, Патель?» Он чувствовал себя как мистер Исключительный, мультяшный супергерой, пойманный в подводном логове своего заклятого врага, называющего себя Синдромом. Он пытается бежать, но его обстреливают черными пузырями, которые липнут к нему, растут и тяжелеют. Облепленный пузырями, мистер Исключительный переходит на шаг, затем ползет на четвереньках, падает и в конечном счете сдается. Патель испытывал то же самое, прокладывая себе путь к сводчатому зданию в конце Бридж-роуд.

Так и не проронив ни слова, вконец изнуренный, он добрался до следующего оцепления вокруг Оперного театра. Туда репортеров уже не пускали, и копы держали наготове дубинки. Чандра дожидалась у входа.

– Что тебе известно? – спросил Патель.

– Не больше твоего.

– Ты ее видела?

– Да, – Чандра отвела взгляд. – На этот раз все иначе.

Пока оставалось лишь догадываться, что она имела в виду. Патель шагнул за тент, натянутый перед входом и призванный заслонять двери от всевидящих объективов.

Он стал натягивать перчатки. Желудок протестовал. Тогда, в Дейлсе, Патель ждал за кухонным столом в обществе учтивого старика, в то время как полиция не особо спешила. Он молился.Пожалуйста, никогда больше. Какие только мерзости не рождает человеческий ум… Закоулки разума. И какое отношение имеет к этому гендер? Хотя власть над беззащитными развращала лучших из мужей, ему и в голову не пришло бы назвать Кадамбрибеззащитной.Или из того, что он вычитал о ней в прессе, Сабу Хан. В тот вечер в сонной деревушке Тирск он молился и надеялся, что Господь услышит и вознаградит его молитвы.

– Чем быстрее, тем лучше, – шепнула Чандра.

Патель осознал, что замер с натянутой наполовину перчаткой.